— Попался!

Ой! За хвост! Меня? Ну получи…

Развернувшись, прошелся когтями по руке, оставляя кровавые полосы. Человек завопил. А я добавил еще пару укусов и одним прыжком выскочил за дверь. Запахи слева подсказывали — там кухня, но я решил не задерживаться. Спасибо этому дому, пойдем к другому!

Вскочил на забор подальше от тех, кто любит хватать котов за хвосты, пробежал по нему до соседнего дома, перескочив на крышу, и уже там, под прикрытием трубы, занялся осмотром повреждений.

Вот гад! Хвост помял! И, кажется, немного шерсти выдрал. И как я на глаза другим кошкам покажусь с потрепанным хвостом? На миг возникло даже желание вернуться и отомстить за мою поруганную честь. Ведь хвост, если кто не знает, это главное достоинство каждого кота. Усы, лапы и хвост, так сказать, главные документы. Но по зрелом размышлении от мести пришлось отказаться. Ничего, он и так надолго это запомнит!

Однако, пока занимался вылизыванием, задумался о будущем. Отправляться на подвиги сейчас, с потрепанным хвостом и на голодный желудок? Я уже почти час как проснулся и еще не ел! В животе урчит! Дома моя подопечная мне к этому времени уже бы полную миску наложила. А что рыба? Рыба была вчера. А сегодня? Я — кот. Мне положено есть два раза в сутки — один раз с утра до вечера и второй раз с вечера до утра, с небольшими перерывами на сон, туалет и моцион. Сон был, моциона — хоть отбавляй, туалетом сейчас занимаюсь… Где бы раздобыть еду, прежде чем начнутся голодные обмороки?

Забрался на крышу повыше, огляделся. М-да, зрелище нерасполагающее. Кругом дворы, крыши, переулочки. Город, короче говоря. Только с одной стороны за забором зелень и высокие дома — университетский городок. Там, конечно, я бы мог найти еду, но возвращаться так быстро? Я еще не совершил всех подвигов, не покрыл себя славой громких побед, не прославил имя в истории. Вот стану великим путешественником, героем и первопроходцем — тогда, может быть… Да и спит она пока еще.

Решено. Если еда сама не идет ко мне, я пойду к еде.

С крыши на забор, там опять на крышу, оттуда перебежками по двору и на другой забор перед самым носом у какой-то дворовой шавки. Псина, конечно, сперва онемела от изумления, когда я приземлился прямо на ее будку, но потом очнулась и залилась лаем. Пришлось запрыгивать обратно на забор, где повыше. Эти собаки такие забавные, если сверху смотреть!.. Что гавкаешь, кабысдох? Обещаешь шкуру спустить? А ты меня достань! Вот он я, сижу, свесив хвост. На, подпрыгни повыше! Не можешь? Цепь коротка? То-то! Сиди и не гавкай, а я пошел!

В соседнем дворе на окно кто-то выставил горшок, от которого пахло съестным. Запрыгнул на подоконник, скинул крышку и сунул туда нос. Фу, каша! Овсяная! Даже без масла! Но голод, как говорится, не тетка…

— А ну брысь, скотина!

Хозяйка. С веником! Мр-ряу! Да ухожу-ухожу, драться-то зачем? Да все равно я таким не питаюсь, а нос сунул только из человеколюбия, крышечку поправить, а то она неплотно прилега-а-а-а…

Пришлось удирать несолоно хлебавши. Да еще и собака облаяла. Что ж, отнесемся к неудаче философски — зато первое приключение за утро. Есть что вспомнить.

В другом доме повезло больше — там стол стоял у окна, и удалось стащить сосиску, а потом удирать по крышам под вопли людей. Запрыгнув повыше, помахал им хвостом и потащил добычу за трубу, где и вонзил в нее зубы.

Фу! Что это такое? Требуха какая-то! Разве из этого делают сосиски, которые кушают киски? Может, люди и могут такое есть, но вот кошкам…

— Ми-и-и-и…

А? Что? Где?

Ф-фу… котенок. Тощий, блохастый, на мордочке одни глаза и уши. И на мою сосиску смотрит так, что аж кусок в горле застревает.

— Чего тебе тут надо, мелкий? — рычу сквозь зубы.

— Дяденька кот…

А у самого такое выражение мордочки… Да на, подавись! Только не смотри на меня так!

Надо же! Сожрал! Слопал эту сосиску быстрее, чем я ее выплюнул! Эй, а жевать кто будет? Вот, уже облизывается! Видали современную молодежь?

— Спасибо, дяденька кот! Я побежал!

— Быстрый какой. — Я лапой, как крысу, придавил его к крыше. — А поговорить?

— О чем? — пискнул тот из-под моей лапы.

— О жизни, мелкий. Как звать?

— Никак. Мамка звала Рыжим…

Рыжий… По внешнему виду не скажешь. Скорее, он грязный.

— А где твоя мамка?

— Не знаю. Ушла. Я ее ждал-ждал, а потом отправился искать.

— Понятно. А братья-сестры твои где?

— Нету. Один я.

Понятно. И что мне с ним делать? Мелькнула было мысль взять с собой на подвиги и приключения, но пропала. Маленький он еще, не вынесет дороги.

— Дяденька кот, а у вас еще одной сосисочки нету?

Признаться, я слегка опешил.

— Чего? Какой еще сосиски?

— Еще одной! Я есть хочу!

— Опять? Вот прожорливый!.. И куда в тебя столько помещается?

— Не знаю. Мамка тоже говорила, что я проглот. Так сосисок больше нету?

— Нет. Я что, похож на мясную лавку?

— Понятно, — он вздохнул, — тогда отпустите меня, дяденька!

С сожалением убрал лапу. Мелкий беспризорник тут же шмыгнул куда-то в щель. Ладно, паршивец, я тебя запомнил! Подрастешь, обязательно возьму тебя с собой. А сейчас — извини, но тебя не прокормишь.

Однако мне самому тоже надо чего-то есть. На голодный желудок подвигов не совершить — это вам любой кот скажет. А бедный Левушка уже два часа не евши. Эдак и совсем ослабнуть недолго. Что же делать? Может…

Взгляд обратился к зеленому пятну, из которого выглядывали знакомые крыши. Заглянуть, что ли, на минуточку? Я быстро. Только проверю миску — вдруг полна? — и сразу назад. Задерживаться не буду. Я суровый бродяга, хозяйкин симпатяга…

Ладно. Только быстро. Одна лапа тут, другая там!

Победа над упырем вскружила Вальтеру голову. Подумать только, он первым со всего курса на самом деле сцепился в схватке с нежитью и вышел победителем! Нет, после второго курса у студентов тоже была небольшая практика — две недели «в условиях, приближенных к реальным», да на третьем и четвертом курсе регулярно проходили занятия на кладбищах, в городском морге и на пустыре, где какие только твари не обитали. Но всякий раз рядом были опытные наставники, которые, самое большее, разрешали осиновый кол подержать и «убитый труп» потом потрогать. А вот чтобы один на один, без подготовки…

Спать не хотелось. Вернувшись в свою комнату далеко за полночь — ему разрешили сопровождать останки упыря к месту захоронения и присутствовать при его окончательном разрушении, — Вальтер, не раздеваясь, упал на кровать, закинув руки за голову и глядя в потолок. Образы один заманчивее другого проносились перед мысленным взором. Друг и сосед Альфред Земниц не спал — юноша чувствовал на себе его пристальный взгляд. Не выдержав, повернулся на бок. Их взоры встретились.