– Тогда почему ты улыбаешься?

– Просто не могу сдержаться. Твой взгляд… видела бы ты себя!

– Ничего смешного, – сообщаю я, но при виде его покачивающихся бедер уголки губ начинают подрагивать.

– Просто делай так же, как с игрой на пианино.

– Откуда ты знаешь, что я делаю?

Он двигает руками из стороны в сторону.

– Когда мы разговаривали у меня в комнате, ты каким-то образом умудрялась играть мелодии, отражающие смысл и настроение сказанных слов. А сейчас просто двигай телом, подчиняясь ритму звучащей мелодии.

Между мной и принцем проносится вспышка синего света, описывает вокруг нас восьмерку, а потом передо мной замирают те самые три огонька, с которыми я уже успела близко пообщаться.

– Опять вы, – невольно вырывается у меня.

– Танцуй! – призывает один из них. – Ты и сама хочешь.

– Двигайся! Пари!

– Она хочет! Я чувствую!

– Почему вы всегда пристаете ко мне? – цежу я сквозь зубы, отступая на несколько шагов от принца.

– Ты из ветра. Ты как мы. Ты хочешь танцевать.

Я бросаю взгляд на Франко. Слышал ли он их последние слова – о том, что я из ветра? Он ведь думает, что я приехала из Мореи. По крайней мере, насколько я знаю.

Но когда в полночь я уйду из дворца, во что он станет верить?

– Давай, – перекрикивая музыку, подбадривает смеющийся Франко и сам продолжает раскачиваться в такт мелодии.

Теперь его движения уже кажутся не такими скованными, руки свободнее парят над полом, ноги переступают легче, постукивая подошвами в такт барабану.

– Танцуй, – произносит один из огоньков. – Или мы расскажем, сколько времени ты, вздыхая, ожидала его на балконе.

– Ничего такого не было! – возмущенно выпаливаю я.

– Было-было! – хихикают огоньки. – Она хотела путешествовать.

– Только не по земле, а в спальню.

– В его спальню!

Я ощущаю, как вспыхивают щеки.

– Тише! Перестаньте.

– Тогда танцуй! Сейчас!

С этими словами они летят к Франко, и я поспешно бросаюсь вперед, притопываю ногами.

– Я танцую! Довольны?

Франко смеется, а огоньки, поднимаясь выше, зависают над головой. Принц сжимает мою ладонь и притягивает ближе.

– Ничего более неловкого я в жизни не делала, – бормочу я. – Лучше бы я опозорилась во время кадрили.

– А чем тебе не нравится этот танец? Ведь сейчас никто не знает, что мы танцуем неправильно. И вообще, осмотрись вокруг.

– Не могу…

– Давай!

Сглотнув, я оглядываюсь на толпу… но никого не вижу. Лишь яркий круг, обрисованный лучом лунного света. Словно бы здесь существуем лишь мы… и музыка.

Огоньки кружат над нами, возбужденно ахая и посмеиваясь.

– У тебя отлично получается, Эм. – Франко поднимает руки и с кривой усмешкой покачивает бедрами. В обычном людском танце подобные движения показались бы совсем неуместными.

С губ срывается смех, и я понимаю, что двигаюсь в такт музыке. Барабаны теперь звучат громче, протяжнее, а скрипка ускоряет ритм. Вскоре я уже вовсю раскачиваю бедрами, взмахиваю руками, притопываю ногами. Франко притопывает в ответ, и мы начинаем двигаться более слаженно.

Принц берет меня за руку и медленно кружит, отталкивает, потом притягивает, вновь отталкивает, снова притягивает… А после плавно разворачивает и привлекает к себе, так что я прижимаюсь спиной к его груди. Не выпуская мою руку, Франко кладет другую мне на талию.

Повернув голову, я натыкаюсь на его сияющую улыбку. Лунный свет играет в серебре волос, и сейчас Франко кажется мне как никогда прекрасным. А еще счастливым и свободным.

С губ не сходит улыбка. Неужели я выгляжу так же? Впервые за все время меня совсем не волнуют чары. Ведь радость, что я испытываю в этот момент, имеет мало общего с физической внешностью. Она сквозит в движении рук, ног, бедер… В прикованном к Франко взгляде.

Подчиняясь движениям танца, принц снова крутит меня, отталкивает, а притянув обратно, выпускает мою ладонь. Обхватив за талию, он приподнимает меня над полом, кружит в воздухе, а после, опустив на пол, прижимает к груди. Даже не задумываясь, я обвиваю руками его шею, сцепляя пальцы на затылке; он спускает ладони мне на поясницу. Мы по-прежнему танцуем, раскачиваемся, каким-то образом подхватывая движения даже без слов. Мы почти не отрываем взглядов друг от друга, и всякий раз, как Франко крутит меня, я тут же возвращаюсь в его желанные объятия.

Вокруг вспыхивает синий свет, когда в мелодию вплетаются сотни огоньков. Они движутся в такт нам, образуя пульсирующие узоры в луче лунного света. Если бы все мои мысли не занимал танец, я бы поразилась создаваемой вокруг нас невообразимой красоте.

Из толпы вырываются вздохи, но я стараюсь не обращать на них внимания. Сейчас меня волнует лишь Франко, музыка, трепещущее в груди сердце… А еще я слышу, как бьется сердце принца. Или просто ощущаю? Ведь он так близко, и трудно понять, где мое сердцебиение сменяется чужим…

Слишком скоро музыка начинает замедляться, и мы следом за ней, все так же ловя ритм. Франко вновь крутит меня – и я чувствую, будто плыву по воздуху, – а потом притягивает к себе, еще ближе, чем прежде. Скользит ладонью по затылку, и я склоняю голову. Теперь наши губы почти соприкасаются, дыхание смешивается…

Повинуясь рукам принца, я отклоняюсь в сторону, и он удерживает меня в воздухе в некоем странном полунаклоне, пока музыка не подходит к концу. Вокруг раздаются аплодисменты, но Франко не спешит поднимать меня на ноги. Огоньки тоже застывают в последнем сотворенном узоре, образуя в воздухе спиралевидную колонну. Мы не двигаемся, не желая возвращаться к миру за пределами круга лунного света.

Но ничто не длится вечно.

Музыканты начинают новую мелодию, в которой гораздо меньше сумбура и спонтанности; знакомую, людскую, почти приглушенную в сравнении с диким ритмом барабанов. Фыркнув, огоньки уносятся прочь и, весело визжа, вновь принимаются кружить под самым потолком.

Франко помогает мне встать на ноги и склоняется в положенном поклоне, я опускаюсь в реверансе.

Потом, словно очнувшись ото сна, мы выходим из круга лунного света и оказываемся лицом к лицу с толпой.

Эмбер

Я моргаю, чтобы лучше видеть. Глаза постепенно привыкают к более тусклому свету. Я выхватываю из толпы несколько возмущенных лиц. Но кое-кто взирает на нас, открыв рот, с полными слез глазами, явно потеряв дар речи. Краем глаза я ловлю мимолетное движение и, повернув голову, замечаю вскинувшую руку Клару, на лице которой застыло восхищение. При виде замерших рядом с ней Имоджен и миссис Коулман сердце сжимается в груди.