– Испытание было несправедливым, – заявила она журналисту «Бостон Тревелер». – Так, Гарри Гудини сам признал, что астральные эманации не могут пройти сквозь столь плотную деревянную панель.

Как Берд и Дойл, Марджери утверждала, что ящик Гудини блокировал астральный поток. И с каждым ее интервью новые заголовки начинали нисхождение из эфира: «МАРДЖЕРИ ВЫСМЕИВАЕТ ЗАЯВЛЕНИЕ ГУДИНИ. Медиум опровергает его слова о том, что контроль за проявлением ее способностей был ненадлежащим».

– Это неправда, на каждом из сотни сеансов контроль был идеальным.

Марджери сочла, что хватит ей молчать, ожидая, что Берд и остальные защитят ее.

– Я глубоко уважаю мистера Берда, – сказала Мина в интервью «Бостон Геральд». – Он джентльмен, и он мой друг. Но по крайней мере один член комиссии вел себя вовсе не как джентльмен.

Изображение несчастного медиума, заточенного в ящик Гудини, заставило многих сочувствовать ей. Одна бостонская газета написала, что Король наручников «всегда противился вниманию прессы к миссис Крэндон». Но после этих событий внимание лишь усилилось. «Я честно пытаюсь сдержать свое обещание и хранить молчание, – писал Принсу Гудини. – Но вы должны позволить мне защищаться, прошу вас». Принс передал эту жалобу Мунну, предупредив издателя о том, что Берд и доктор Крэндон провоцируют Гудини. «Складывается крайне несправедливая ситуация: противники позволяют себе критику в его адрес, в то время как сам Гудини вынужден воздерживаться от комментариев по этому поводу еще по меньшей мере две недели».

Газета «Хартфорд Курант» выпустила передовицу, посвященную дискуссии о Марджери. В этой статье, называвшейся «ПОИСК ОТВЕТА НА ИЗВЕЧНЫЙ ВОПРОС», предлагался непредубежденный взгляд на последние события: «Представляется очевидным, что вопрос еще не решен», и существует две точки зрения на медиумизм Марджери. Те, кто верил в загробную жизнь, утверждали, что ничто не поколебало их доверия к медиуму, в то время как люди, отрицавшие возможность загробной жизни, называли Марджери мошенницей. «И вновь нам предстоит увидеть противостояние, исход которого еще не определен».

Две недели спустя о Крэндонах писали в газетах уже не в связи со спиритическими сеансами. В полдень восьмого сентября Алека Кросса, милого и вечно встревоженного английского ветерана войны, работавшего у Роя секретарем и библиотекарем, обнаружили без сознания на крыльце одного из домов на Бример-стрит – всего в паре десятков шагов от дома Крэндонов. На голове у пострадавшего была глубокая рана неизвестного происхождения. Алек умер в карете скорой помощи, не доехав до больницы. Человек был смертельно ранен – возможно, кто-то ударил его дубинкой, – и это произошло в районе Бикон-Хилл. История была настолько необычной для этого респектабельного квартала, что на Лайм-стрит опять съехались журналисты.

Доктор Крэндон поведал полиции и газетчикам историю покойного англичанина – о том, как тот путешествовал по миру и тридцать лет служил Британской короне в таможенном управлении. Тем не менее на сеансах он казался таким слабонервным, что сложно было представить себе его героическое прошлое[64]. Он явно был привязан к Марджери, испытывая к ней что-то вроде детской влюбленности. Ее медиумизм изменил его жизнь. Недавно от Кросса ушла жена – на момент его смерти она была в Канаде.

Кроме историй о путешествиях Алека Рой рассказал полиции, что Кросс в его присутствии пережил несколько сердечных приступов. Доктор считал, что такой же приступ случился с ним днем, Алек упал, ударился головой, и его шатнуло к двери дома на Бриммер-стрит.

Но была в этой истории одна странная неувязка: как раз в то время, когда Алек скончался, в полицию поступил анонимный звонок с сообщением об автомобильной аварии неподалеку от места, где обнаружили тело Кросса. Полиция предполагала, что Кросса могла сбить машина, но свидетелей аварии не нашлось, и дело объявили закрытым.

Тем вечером Крэндоны устроили очередной сеанс. Едва появившись, Уолтер сказал:

– Сегодня вы все очень серьезны.

– Уолтер, я потерял близкого друга, – ответил Рой. – Завтра нужно будет произнести речь на его похоронах. Что мне сказать?

Вскоре Уолтер прошептал очередной свой стих, и в янтарном свете Рой записал слова призрака.

На следующий день Рой прочитал стих Уолтера на похоронах. Алека кремировали. На церемонию собрались члены клуба «Абак» и жильцы из дома Алека в пригороде Бостона.

Тем вечером клуб «Абак» собрался, чтобы вступить в контакт с Алеком. Уолтер с неудовольствием обнаружил, что присутствующие все еще скорбят об утрате. Он сказал, что любую смерть следует праздновать, ведь она подобна рождению, это «повышение», а не трагедия. Но призрак не мог передать ободряющее сообщение от Алека: по его словам, Кросс «еще некоторое время будет бредить».

Медиуму стоит доверять ровно настолько, насколько ты доверяешь участникам ее сеанса, и кажется весьма странным, как отметил Гудини, что «наиболее удивительные способности проявлялись», когда за контроль сеанса отвечали Берд и Каррингтон. Но как только за контроль взялся он сам, мертвые перестали говорить. Как действующий член комиссии и рьяный приверженец Марджери, Каррингтон не позволял Гудини произвести полное разоблачение медиума.

Соответственно, иллюзионист вознамерился исключить его из комиссии. Гудини утверждал, что доктор Хиуорд Каррингтон, пришедший в этот мир под именем Хьюберт Лавингтон, был самозванцем во всем – мол, ни его звание, ни имя, ни научная репутация не соответствует истине. Защитник Марджери, по его словам, был «слепцом», третьесортным фокусником, закрывавшим глаза на мошенничество. Автор множества книг об оккультных феноменах, Каррингтон расхваливал многих медиумов, поскольку хвалебные книги продавались лучше, чем книги-разоблачения, как произошло с трудом Гудини «Иллюзионист среди духов».

Гудини обвинил Каррингтона в покупке ученой степени в фиктивном университете в Айове и компрометировании исследования «В мире науки» своекорыстными отношениями с Крэндонами: мол, доктор Крэндон предлагал Каррингтону деньги на открытие собственного института изучения паранормальных явлений, что стало бы воплощением извечной мечты Хиуорда, Марджери же соблазняла его совсем иначе… Но Уолтер Принс полностью доверял Каррингтону, ведь тот когда-то занимал его теперешнюю должность в Американском обществе психических исследований. К тому же, у него не было полномочий удовлетворить прошение Гудини и убрать Каррингтона из комиссии. Это мог сделать только Орсон Мунн, а владелец журнала «В мире науки» не собирался исключать из процесса исследования еще одного сторонника медиума. Таким образом, расследование дела Марджери зашло в тупик: оно оказалось, как выразился Принс, «в коматозном состоянии», при этом остальные члены комиссии сидели на баррикаде, разделявшей Гудини и Каррингтона.