комедии – как не преступление, одетое в нарядную одежду? Отец и дети, мать и дочь, важные сенаторы услаждаются зрелищем, устремляют свои глаза на бесстыдную сцену, настраивают уши для слушания соблазнительных стихов.

Чем более поэт способен портить нравы, тем он лучше награждается; правительство осыпает золотом преступления автора». (См. Скворцева «Трактат Тертуллиана о зрелищах», пер. с франц., стр. 324–326 (Тр. К. Д. Акад. 1865. т. II)).

Следовательно, если христианские писатели осуждают театр, то они в этом случае идут рука об руку с лучшими людьми в язычестве, людьми беспристрастными, поскольку театр есть чисто языческое явление.

Воззрения св. отцов и учителей церкви на зрелища отличаются многосторонностью, глубоким психологическим анализом, строгой верностью духу евангельскому, убедительностью для всех времен.

Общую мысль о несообразности с достоинством христианина посещать зрелища прекрасно раскрывает Тертуллиан, когда уяснит, как много развлечение какими бы то ни было зрелищами вредит собранности духа, бдительности над собой, какие требуются от христианина. Вот его суждения: «Бог повелевает нам чтить св. Духа со всяким смиренномудрием, кротостью и долготерпением, тщящеся блюсти единение духа в союзе мира (Еф. 4, 2. 3); напротив строго воспрещает оскорблять того же Духа в., говоря: всяка горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула, да возмется от вас со всякою злобою (– 31). Каким же образом согласит все сие со зрелищами, тревожащими и так сильно возмущающими дух наш? Где удовольствие, там и страсть, без чего всякое удовольствие неприятно; а где страсть, там и соревнование, без которого всякая страсть неприятна. Соревнование же приносит с собой ссоры, споры, гнев, бешенство, огорчение и все другие подобные страсти, ничего общего не имеющие с обязанностями нашей религии. Положим, что кто-либо мог бы присутствовать на зрелище, соблюдая степенность и скромность, приличные его званию, летам, характеру; но и тут весьма трудно душе пребывать покойной и не чувствовать смятения или тайного какого-либо волнения. Нельзя быть на этих увеселениях, не имея в себе какой-либо страсти, и нельзя иметь страсти, не почувствовав производимого ею на душу действия. С другой стороны, если нет страсти, то нет и удовольствия, и тогда человек остается в печальной бесполезности, находясь там, где нечего ему делать. Вообще всякое суетное и бесполезное деяние кажется неприлично для христиан. Человек сам себя осуждает, поступая заодно с людьми, которым не хочет быть подобен. Для нас не довольно того, чтобы не делать зла; нам не должно иметь общения с теми, кто его делает». (Тертуллиан, глав. XV).

Теперь изложим, как смотрят христианские писатели, в частности, на тот и другой род зрелищ, наиболее распространенных в тогдашнее время в римской империи – на гладиаторские игры, сценические, комические и трагические представления, конские ристалища, какими доводами хотят они предостеречь и удержать христиан от посещения подобного рода зрелищ.

Как смотрят христианские писатели древней церкви на игры гладиаторские? Несоответствие между христианским призванием и зрелищем этих игр ясно бросается в глаза. Прежде всего, по их воззрению, эти игры поселяли в духе христианина пустоту, рассеянность, давали повод к празднословию, шумным неприличным восторгам, а затем ссорам и распрям.

Тертуллиан пишет: «Когда нам запрещено предаваться ярости, то с тем вместе запрещены для нас и всякого рода зрелища, особенно цирк, где ярость главнейше господствует. Посмотрите на народ, поспешающий вне себя к тому месту, где будет происходить зрелище; посмотрите на него, в каком он находится смятении, волнении, одурении, выжидая нетерпеливо, кто останется победителем. Что-то претор замешкался.

Зрители как бы сами привлечены к жребию. Каждый рассказывает свои бредни. Судите о безумии их по их рассказам. Каждый пересказывает соседу своему то, что сам сосед уже видел. Это какое-то ослепление.

Потом начинают горячиться, беситься, ссориться, творить все то, что строго запрещено ученикам Бога мира. Сколько произносят они проклятий, сколько воздают похвал и одобрений недостойным! Но какой пользы зрители могут ожидать для себя, когда вне себя находятся? Они скорбят о несчастии других, радуются о счастии других же: все, чего они желают, все, что клянут, до них не касается. Пристрастие их суетно, ненависть несправедлива. Если какой-либо из буйственных поступков позволителен христианам, то он позволителен им и в цирке; если же всюду запрещен, то запрещен и там». (Тертуллиан, глав. XVI).

Гладиаторские игры далее, по тому же Тертуллиану, производят в человеке путаницу нравственных понятий: мысли о правосудии, человеколюбии извращаются, чувство сострадательности получает ложное направление. Человек вовсе растеривается. Что видел зритель в цирке?

«Кто за долг себе поставляет укрощать буйных людей, тот одобряет атлетов, когда они на позорище друг другу наносят кровавые раны. Кто ужасается, глядя на труп человека, умершего обыкновенной смертью, тот в амфитеатре находит удовольствие пресыщать взоры свои, смотря на тело, коего члены в куски изорванные, плавают в излившейся из него крови. Кто по обязанности своей (судьи) должен присутствовать в амфитеатре для наказания человекоубийцы, тот сам ведет туда на убой жалкого раба (невинного), погоняя его палочными ударами (т. е. таковой сам является человекоубийцей). Кто хочет и требует, чтобы каждый убийца предаваем был казни на растерзание льву, тот просит о даровании свободы гладиатору в награду за то, если он вышел из сражения победителем; в случае же смерти его, изъявляет о нем чувствительное сожаление и сострадание, хотя сам же был орудием его смерти и не оказал ему сначала ни малейшего человеколюбия». Цирк, далее, неприличен христианину потому, что он воспитывает в душе грубые инстинкты, приучает к жестокости и свирепости. Св. Киприан, ей. Карфагенский, пишет: «Для казни человека выкармливается дикий зверь, чтобы он как можно свирепее неистовствовал перед глазами зрителей; искусник учит зверя, который может быть был бы гораздо смирнее, если бы хозяин не учил его свирепствовать. Таким образом, в числе удовольствий предлагается смерть некоторых, чтобы посредством кровавого зрелища научиться жестокости, как будто мало у человека своего собственного неистовства, чтобы не учиться тому публично». (Киприан Карфагенский. «Книга о зрелищах», стр. 342 (Твор. Киприана, т. II, пер. Киев, Д. Ак.)).

Цирки, по учению христианских писателей, внушают человеку чувство кровожадности, извращают совесть. Эти писатели, с точки зрения евангельского закона, прямо объявляют убийцами тех, кто с удовольствием и наслаждением смотрит на смерть подобных себе. Глубокой прочувствованностью отличаются слова Лактанция, писателя конца III и начала IV века, сказанные по этому поводу. «Кто с удовольствием смотрит, когда человек умерщвляется, тот оскверняет свою совесть, хотя бы этот человек был действительно достоин смерти и осужден на казнь по законам. Он почти столько же виновен, как бы принимал участие в убийствах, тайно совершаемых. Подобного рода люди называют игрищами те