– Хотелось выяснить все детали вашего заточения, – говорит он, когда я сажусь перед ним.

– Я вроде бы все уже рассказала.

– Нет.

– Почему вы так решили?

– Потому что я вам не верю. – Марко выходит из-за стола и начинает ходить по кабинету, то и дело оказываясь в неприятной близости от меня.

– Почему?

– Не обижайтесь. Это просто статистика. Самая неточная из наук. Согласно ее данным, девяноста процентов заложников убивают в течение первых суток. Вы же продержались пару месяцев. И знаете, что бывает с людьми, которые умудрились продержаться такой срок? Они становятся соучастниками и подельниками преступников. В этом нет ничего плохого. Честное слово. Это всего лишь единственный способ выжить. Сотрудничество. Так вот я и хочу выяснить, как именно вы сотрудничали с Микки. – Он наклоняется и говорит все это, глядя мне в глаза. Это напоминает кролика и удава.

– Послушайте… – Некрасивый вздох. Пауза. Раз. Два. Три. Это просто разговор. Тебе здесь не сделают ничего плохого. Успокойся, Верена, черт возьми. Все это я говорю себе, но мне жизненно необходимо чем-нибудь отгородиться от этого человека. – Дайте телефон, пожалуйста, – прошу я.

– Зачем? – настораживается он. По меньшей мере, это очень странная просьба.

– Можно без симки. Я два месяца провела в качестве заложницы, имею право на то, чтобы немного свихнуться. – Он недоверчиво протягивает мне телефон. Как будто дозу наркоманке. Включаю на нем камеру и начинаю изучать плитку на полу, которая отражается на экране телефона.

– Послушайте. Меня взяли в заложницы. Ленц сбежал с деньгами. Меня заперли в подвале. Я чуть не умерла. Потом он потащил меня в какой-то другой город. Он пользовался планшетом и телефоном, ходил по людным местам, но его никто не замечал. Я даже умудрилась уговорить его послать чертовы снимки. Даже рисовать на асфальте этих птичек. Что еще нужно было заставить его сделать, чтобы вы его нашли? Чтобы он позвонил и сообщил адрес? И сейчас вы мне говорите, что не верите мне? – Мне больше не нужно смотреть в камеру телефона. Чувствую, что больше не боюсь этого человека. Вернее, боюсь не так, как раньше. Я контролирую этот страх.

– Ты уговорила его рисовать птичек на асфальте? – изумленно переспрашивает Марко.

– Да. А что?

– Ничего. Верена, расскажи мне все, что знаешь о Микки, – проникновенно просит Марко. Он так резко меняет тактику поведения, что я не успеваю сразу среагировать.

– Что вы имеете в виду?

– Что он любит, что не любит, что читает, какую музыку слушает? Все, что в голову взбредет.

– Он… любит рисовать, – говорю я и с самым наивным видом поднимаю на него глаза.

– Мальчик сказал девочке: «Все эти звезды я дарю тебе» и долбанул девочку тазиком… Это я к тому, что, может быть, Микки и подарил тебе звезды, но только по методу этого тазика, понимаешь? – спрашивает он и незаметно для себя переходит на «ты». Снова киваю. Допрос длится еще какое-то время. Марко расспрашивает меня о том, что происходило в эти два месяца. Минут через сорок в дверь стучатся.

– Войдите, – раздраженно откликается Марко, и лицо его сминается по нестандартному лекалу. Обычно оно сжимается от смеха или оскала, сейчас оно скривилось от досады.

На пороге стоит Ленц. На нем дешевые очки, толстовка с капюшоном и старые джинсы. Этот человек украл триста тысяч евро. На что, спрашивается, он их потратил? Марко скептически смотрит на него, потом хлопает ладонью по столу и говорит:

– Верена, ты можешь идти, а ты, Ленц, садись. Пойду куплю себе кофе в автомате.

– Привет, – говорю я и поднимаюсь со стула.

– Рад тебя видеть, – кивает Ленц.

– Ребята, – Марко оборачивается и оценивающе смотрит на нас, – перечислить вам количество обвинений, которое мы можем вам предъявить? Для начала ограбление банка, шантаж, захват заложницы… – Я удивленно вскидываю брови. – Ладно, к тебе это не относится, – отмахивается от меня толстяк. – Мошенничество, убийство в Кельне… Продолжать?

– Не нужно, – дергается Ленц.

– Я к тому, что вам выгоднее с нами сотрудничать, ясно? – говорит он и выходит из кабинета.

***

– Анкель сказал, что ты не намерена работать в клинике. Это правда? – спрашивает отец, когда я прихожу домой.

– Да, это так, – киваю я и спешу к двери в свою комнату. Нужно было еще вчера найти себе что-нибудь. Квартиру или хотя бы комнату. Проблема в том, что денег ни на то, ни на другое у меня нет. Сто сорок пять евро – из числа тех, что отец мне выдал на карманные расходы. Везде требуется заплатить хотя бы за первый месяц, а сотни евро для этого явно маловато.

– Почему? – с нарастающим раздражением в голосе спрашивает он. Приходится остановиться.

– Потому что я не хочу работать секретарем, – отвечаю ему.

– Ты уже попыталась жить, как захочется. Ты же не будешь спорить, что у тебя не получилось?

– Нет, не буду.

– Ты ходишь в полицейский участок, как к себе домой. Меня каждый день у входа в клинику поджидают журналисты с расспросами о тебе. Весь Интернет завален статьями о твоих приключениях.

– Это были не самые веселые приключения, папа.

– Ты виновата в этом. Прекрати меня позорить…

Он снова повторяет одно и то же. С меня хватит. Я резко открываю дверь в свою комнату, хватаю все, что попадается на глаза, и спешу на выход. Отец пытается меня остановить и хватает за руку. Выворачиваюсь и сбегаю. Иду в кинобар. Когда человеку некуда идти, он обычно идет в знакомое место.

– Ты же с завтрашнего дня на работе? – удивляется моему появлению Хелена. Она работает здесь на две ставки и выглядит очень уставшей.

– Я трудоголик. Решила сегодня в ночь бесплатно выйти, – говорю я. Девушка скептически смотрит на сумку в моих руках и говорит:

– Ночевать негде?

Я киваю.

– Сейчас, подожди пять минут, позвоню, узнаю кое-что, – говорит она.

Через час я вхожу в смешную маленькую квартирку всего в пяти минутах от кинобара. Здесь одна комната метров на десять и кухня, в которой даже сесть нельзя. Просто углубление в стене, в котором оборудовали раковину и небольшую столешницу. Стоит квартира дорого, но зато хозяйка соглашается на еженедельную оплату, так что моих ста евро вполне хватает.

Я еще долго не могу заснуть и просто бессмысленно хожу по пустой и безжизненной квартире.

***

– Верена, можно вас на пару слов? Что вы можете рассказать про Микки? – налетает на меня парень, когда я подхожу к зданию кинобара. Я шарахаюсь от него.

– Нет, простите, я не могу… – говорю я и ускоряю шаг. Через пару часов «Треш-ТВ» опять опубликует заметку о том, что Верена Вибек производит впечатление аутичной и немного невменяемой барышни. Вообще, они правы, но, по-моему, на такую атаку с выпрыгивающим из подворотни журналистом все бы отреагировали одинаково.