Марко так и стоит перед афишей с фильмами, которые здесь сегодня показывают.

– Сарказм как форма защиты, это я понимаю, а остальное? Скажи, ты хочешь, чтобы Микки тебя нашел или боишься этого? – Он пристально смотрит мне в глаза. От синих линз они начинают слезиться.

Марко рассказывает, что скоро будет первое слушание по делу об ограблении банка. И до этого момента нужно не просто найти Микки, нужно его спровоцировать. Он слишком много всего натворил, а присяжные – обычные люди, и их симпатии на стороне наших безумных роликов.

– То есть самый идеальный вариант – это если он все-таки убьет меня? – спрашиваю Марко.

– Нет, Верена. Такой вариант не выгоден никому. Во-первых, публика тебя любит, во-вторых, кто-то же должен давать показания против него. У вас с женихом-то все серьезно? – Последний вопрос должен вроде как разрядить обстановку.

– Дальше некуда, – киваю я.

– То есть если нужно, он приедет, куда потребуется?

– Полагаю, что да.

Марко прощается, и я остаюсь наедине со своим экраном. Он уже больше привычных мне восьми дюймов в диагонали. Это стекло хорошо защищает меня от реального мира, в котором я просто не знаю, что делать.

Еще через полчаса в кинотеатр вваливается первая компания, а минут через двадцать – вторая. К вечеру приходит девочка-сменщица. Она собирается на вечеринку в клубе на углу и хочет похвастаться новым пирсингом. Небольшой гвоздик с прозрачным цирконием на крыле носа. Вполне женственно. Ничего экстремального. На фоне богемной публики она выглядит как пуританка со своей короткой юбкой, рубашкой, повязанной на животе, и небольшим гвоздиком в носу.

Ближе к концу смены звонит отец. В кинотеатре сейчас полно народа. Мне нравится атмосфера, которая здесь царит в эти часы. Все достаточно пьяны, чтобы не обращать ни на кого внимания. Кино сейчас смотрят только те, кто слишком сильно хочет спать. Остальные орут, веселятся, целуются по углам, танцуют под какой-то свой ритм. Телефон вдруг оживает, и на экране высвечивается номер отца.

– Да, папа, что-то случилось? – спрашиваю я.

– Ничего. Во сколько у тебя заканчивается смена? – спрашивает он. В трубке слышится шум улицы.

– Где-то через полчаса.

– Анкель тебя встретит?

– А почему он должен… Нет, не встретит сегодня.

– Тогда я встречу. Скоро буду.

Хочу возразить что-нибудь, но в трубке уже слышатся лишь гудки. Он действительно ждет меня возле выхода из кинотеатра. Киваю ему, улыбаюсь, прижимаю к груди папку с какими-то документами, которые оставил Марко. Отец, грузный и уставший после смены в больнице, кивает, улыбается и чуть взмахивает портфелем. Неловкая пауза смешивается со звуками улиц.

– Я хотел извиниться, – говорит, наконец, он.

– Все в порядке, пап, – отвечаю я.

Дальше идем молча. Брусчатка здесь еще мокрая от недавнего дождя. Она блестит в свете уличных фонарей. Мне остается завернуть за угол, и я увижу подъезд своего дома.

– Когда ты была в Штатах, мы больше общались. По скайпу как-то проще, – говорит, наконец, он.

– Это у всех так, пап.

– Я понимаю, ты многое пережила…

– Мне каждый день эту фразу в полиции говорят.

– Да. Конечно. Как у вас с Анкелем?

– Уже второй человек за сегодня задает мне этот вопрос. Все хорошо.

– И тем не менее ты живешь в какой-то халупе, и он тебя сегодня не встретил.

– У нас все хорошо, и мы уже почти пришли, – как можно более спокойно говорю я.

– Может, поужинаем вместе, обсудим планы на будущее?

– Вместе?

– С Анкелем.

– Да, конечно, как-нибудь, – заверяю я его. – Пап, я очень устала…

– Спокойной ночи.

Он идет обратно к своей машине. Когда захлопывается дверь подъезда, я вздыхаю с облегчением. Вижу очертания нарисованного феникса. Они по всему городу встречаются. Да и в других городах тоже. Их стали рисовать те, кто следил за новостями о нас в эти месяцы. Никакого тайного послания или знака. Просто кто-то нарисовал несколько оранжевых загогулин.

13. Ты нарушила договор…

Верена

Следующий день как две капли воды похож на предыдущий. Даже Марко снова заходит и рассказывает еще пару хитроумных схем по выманиванию Микки из тени. Если бы я знала, как с ним связаться, уже бы давно сделала это. Чем дальше, тем больше я чувствую себя предателем. Я ведь могла тогда вырваться из рук полицейского, заорать и убежать, но не сделала этого. От Ленца меня отличает только отсутствие трехсот тысяч евро. Тоже, кстати, расстраивает. Развлекаю себя продумыванием планов по шантажу.

Кинотеатр живет обычной жизнью. Сюда приходят официанты, повар, лысый мужчина, больше похожий на мясника, потом появляются первые посетители. Сначала приходит девушка, которая возвращается с ночной смены. Выбирает фильм «Лучшее предложение». Пьяная компания после бурной ночи желает посмотреть «Страх и отвращение в Лас-Вегасе». Несколько благообразных пенсионеров желают выпить чашечку кофе вместе с тем же «Лучшим предложением», что и девушка. Один из старичков беззастенчиво садится за столик к сонной девушке. Они начинают о чем-то тихонько переговариваться.

От просмотра дешевых боевиков отвлекают редко, что, конечно, радует. Экран ноутбука гаснет как раз в тот момент, когда Вин Дизель уже почти спас мир.

– Черт! – выдыхаю я.

На меня недоуменно оборачивается официант. Тут же опускаю голову и продолжаю изображать увлеченный просмотр фильма. Через минуту вновь начинаю попытки реанимировать ноутбук. Безуспешно. Он не подает признаков жизни. Нужна срочная реанимация.

Вы знаете, я совершенно не представляю, что делать, если нельзя смотреть кино. Где-то час ковыряюсь в телефоне, как вдруг он начинает вибрировать. Мне могут позвонить три человека: Бэзил, хозяин кинотеатра, Анкель и отец. Номер не определен. Поднимаю трубку и слышу голос Ленца.

– Зачем ты звонишь? – настороженно спрашиваю я.

– Просто так. Прочитал тут, что жертвы терактов должны держаться вместе.

– А кто из нас жертва теракта?

– Ну, это почти ограбление банка.

– Ты банк не грабил, ты ограбил Микки, – напоминаю я. – Слушай, а ты в компьютерах разбираешься?

– Даже слишком. А что случилось?

– Экран погас, – отвечаю я.

– Может, разрядился?

– Он работал от сети, – злюсь я.

– Если хочешь, приезжай ко мне, починю, – предлагает он.

– А ты не мог бы сам приехать?

– Нет, только если ты, – после короткой паузы говорит он. Я смотрю на черный экран ноутбука и соглашаюсь.