Она потерялась на несколько часов, искала дом и мать. Когда ее нашли, у нее уже не было матери. Или дома. Меньше чем через три дня она была на самолете, летевшем в Айдахо.

Тем временем ссора молодой пары переросла в разгоряченные вспышки гнева, сопровождающиеся выразительными жестами и активными взмахами рук.

— В чем дело? — на этот раз рука Вэла накрыла ее руку. Он почувствовал, что она дрожит.

— Я… я не знаю. Я терпеть не могу, когда мужчина и женщина ругаются вот так. Я из-за этого расстраиваюсь.

Он спрятал ее руку между своими ладонями и улыбнулся.

— Они итальянцы. С юга Италии, судя по разговору. Они не ругаются, дорогая. Они так любят друг друга.

— Самая глупая вещь, которую я…

Она замолкла. Он был прав. Пока женщина кричала и стучала кулаком по воздуху, мужчина притянул ее в свои объятия. Он почти оторвал ее от земли и страстно целовал. Она отвечала с таким же пылом.

Такая же электрическая дуга проскочила между Клэр и Вэлом. Она поняла, что он чувствует это так же хорошо, как и она.

— И не надо, — сказала Клэр, быстро отдергивая руку, — называть меня «дорогая».

Вернулся официант с вином для Вэла.

— Медовый месяц? Молодожены? — решился заговорить он, практикуясь в английском.

— Нет, — произнесла Клэр.

— Да, — одновременно ответил Вэл.

Официант кивнул, улыбнулся и отошел. Он почесал затылок, думая, что произнес, должно быть, не ту фразу.

— Не нужно было ему лгать, — сказала Клэр, вставая. Медленный, тихо закипающий взгляд, которым посмотрел на нее Вэл, заставил ее испытать возбужденное покалывание от головы до пят. Его рука совершенно естественно обвилась вокруг ее талии.

— Ты могла бы сделать из меня честного человека.

— Вообще-то медовый месяц бывает после свадьбы, — сказала она ему. — Не после развода.

Но она позволила ему взять себя за руку. Когда они шли к отелю «Эуропа э Регина», то старались попасть в один ритм: — Вэл укорачивал свои большие шаги, а Клэр удлиняла свои.

На площади уже было меньше народу, и они немного задержались у Базилика Святого Марка, рассматривая золотую мозаику на фасаде, то, как та ловила свет Венеции и посылала его обратно — стремительный, ослепительный.

Путь в обход был долгий, но ни Клэр, ни Вэла это не волновало. Они почувствовали прикосновение вечности Венеции, принесший внутренний покой, который был одновременно и успокаивающим, и интимным. Оба молчали, идя от piazetta к береговой линии. У лагуны и неба был все тот же затуманенный оттенок воды, и здания мягко отсвечивали всеми переливами розового и белого.

Ей хотелось, чтобы они много часов шли так спокойно вместе, но до отеля добрались слишком быстро. Когда она отпирала свою дверь, Вэл со странным выражением лица смотрел на нее сверху вниз.

— О чем ты думаешь? — спросила она. Уголки его жесткого рта поднялись.

— О тирамису.

Вэл намотал один из ее локонов на палец, как он делал это раньше. В глубине его глаз сиял темный свет, и она была уверена, что в ее глазах светятся ответные огоньки. На секунду она подумала, что он может поцеловать ее. И даже надеялась на это.

Но Вэл лишь прикоснулся к ее щеке.

— До вечера.

Он толкнул дверь, и та беззвучно распахнулась внутрь. Клэр вошла в комнату и мягко закрыла дверь, минуту постояла, прислонившись к ней. Когда она, наконец, пришла в себя, то чувствовала себя легко, но неустойчиво, словно шла по воде.

До вечера.

Клэр рано была готова, и в конечном итоге они решили поплыть на гондоле.

Горел фонарь, над головой раскинулось звездное небо, и ей подумалось, что эта сцена словно была списана из исторической книжки. Или из сказки.

Вэл заранее договорился с гондольером, и они покинули более освещенные районы Большого канала и скользили теперь по маленьким, которые служили улицами Венеции. Они плыли по тем местам, где вода мрачно искрилась, покрывая фасады зданий с обеих сторон ложными лунными лучами, и мимо скверов, полных музыки и смеха, и потом снова вплывали в темноту.

Затем, к ее удивлению, они снова оказались в Большом канале, совсем недалеко от того места, откуда отплыли.

— Мы могли бы пойти пешком, — сказала она смеясь.

— Только не в первую твою ночь в Венеции. — Вэл улыбнулся. — Теперь ты увидела ее такой, какой ее нужно видеть.

Она думала, что их прибытие в Ка'Людовичи относится к разряду событий обыденных. Но она ошиблась.

— Я думала, Са' — это сокращение от casa. Дом.

— Так оно и есть. Не знаю, откуда это возникло. Какая-то местная шутка. — Вэл засмеялся. — Как Вандербильты (Одна из самых богатых и известных семей США) и. их «коттеджи» на побережье.

Дом графа Людовичи представлял собой огромный палаццо из бледно-розового кирпича, из которого столько зданий было построено в Венеции. На фасаде обращали на себя внимание изысканные готические узоры и арочные окна.

Хозяин ожидал их на причале. Когда гондола причалила, он затушил сигарету и подошел поприветствовать гостей.

— Синьорина Джонстон, синьор Блэкфорд, добро пожаловать.

Они поднялись по пролету мраморной лестницы от уровня воды до piano nobile, главного этажа палаццо, где располагались общие комнаты. У Клэр было такое чувство, словно она по ошибке попала в музей.

Первый зал был обшит обильно золоченым деревом, выделанным в венецианском стиле, с потолком, покрытым фресками. Повсюду были зеркала. Картины великих мастеров эпохи Возрождения украшали громадную приемную. Казалось невероятным находиться рядом с бесценными творениями, осознавая, что те являются личной собственностью одного человека. Они веками принадлежат этой семье. В конце концов, предки графа заказывали полотна самым знаменитым художникам своего времени.

Мягкий свет поблескивал на густых седых волосах графа, который повел их на балкон.

— Коктейль? Вино?

На самом деле Клэр больше всего хотелось смотреть на картины. Это, конечно, было бы невежливо. Людовичи налил в бокалы бледного вина, такого прозрачного и золотистого, что, казалось, в нем светились солнечные лучи.

— Из виноградников Людовичи, — сказал он, когда Вэл спросил, откуда оно.

Мужчины разговаривали так запросто, словно были старыми знакомыми. Пока Клэр испытывала смущение, они втянули ее в свою беседу. Она понимала, что Вэл помогает ей, время от времени замолкая, чтобы она могла вставить слово.

— У нас есть немного времени до ужина, — произнес Людовичи почти с сожалением. — Может быть, вы захотите взглянуть на мою коллекцию?