– Маринелла, – начал граф, и его голос вдруг стал хриплым от волнения. – Без сомнения, вы знаете, как я отношусь к вам… Но, вероятно, вам неизвестна вся  глубина моей преданности…

Он хотел продолжить, готовый, наконец, раскрыть свое сердце, хотел говорить о любви здесь и сейчас, прямо в порту, среди кораблей, немедленно, больше не сдерживая чувств, но в эту самую минуту прямо рядом с ними остановился оборванный грязный бродяга, чья борода была косматой, а волосы взлохмаченными. Очевидно, он давно не мылся и уж тем более не посещал цирюльника. Этот человек меньше всего на свете был похож на обличенного властью посланника высочайшей воли, таким незначительным и ничтожным он казался, но именно ему выпала доля изменить судьбу Маринеллы Д’Алесси раз и навсегда.

– Смотрите! Смотрите все! – крикнул бродяга пропитым голосом, – Смотрите, кто к нам пожаловал! Его Светлость! Граф Монтелеони, Правитель Венеции! Душегуб и убийца! Это сейчас ты богат и силен, мерзавец! А после смерти – гореть тебе в аду!  И не найдется у тебя защитников перед Господом, помяни мое слово!

Граф вздрогнул от неожиданности, потом стремительно повернулся и направился к нищему, но тот уже скрылся в толпе грузчиков и будто сквозь землю провалился – на миг Маринелле показалось, что все ей привиделось, что это был лишь дурной сон! Человек не может исчезнуть так быстро! Девушка, не теряя времени даром, схватила за рукав проходившую мимо толстую торговку, несущую на плече корзину со свежими ракушками.

– Скажи-ка, милая, – спросила Маринелла, с трудом подбирая слова на венецианском наречии, которое немного успела освоить за эти месяцы, – Почему тот человек так говорил о графе?

– Графа многие не любят, синьорина,  – спокойно и открыто женщина посмотрела ей в глаза. – Но обычно молчат, из страха, что их проведут по Мосту слез…

С этими словами она вырвала руку и с достоинством прошествовала мимо, не сгибаясь под тяжестью корзины, напротив, она несла себя, словно была королевой этого мира! Маринелла проводила ее долгим взглядом. А после, вытирая взмокший от погони лоб, вернулся Монтелеони.

– Не смог догнать негодяя, – сообщил он.  – Сам не понимаю, как он посмел позволить себе подобную дерзость! Вероятно, бедняга совсем выжил из ума!

Маринелла задумчиво продолжала смотреть куда-то вдаль, через море, как если бы видела теперь что-то, чего не видела прежде.

– Что такое Мост слез, граф? – вдруг спросила она.

На его лице мелькнула зловещая улыбка, какой девушка тоже не видела раньше. Обычно в ее присутствии он был нежным и доброжелательным, а сейчас, когда погнался за этим нищим, в его глазах мелькнула такая ярость, что она по-настоящему испугалась за судьбу бедолаги!

– Поверьте, это не лучшее место для молодой девушки.

– И все-таки…

– Хотите взглянуть… – он недоверчиво усмехнулся.

– Да. Хочу,  – твердо ответила Маринелла.

Тем же вечером, завернувшись в шерстяной плащ от холодного морского ветра, Маринелла прошла следом за графом Монтелеони к Мосту слез. Впереди шел слуга, сжимая в руках подсвечник, в котором трепетало пламя трех свечей.

Мост вел через канал и представлял собой небольшой изогнутый дугой крытый переход, у которого граф остановился и повернулся к своей спутнице.

– Вот это и называется – Мост слез, Маринелла. Он соединяет дворец дожей с тюрьмой, где содержатся те, кто совершил преступление против  Венецианской республики. Вы уверены, что хотите пойти туда? Еще раз повторю, это не место для молодой знатной девушки вроде вас!

Но Маринелла лишь твердо кивнула в ответ, Монтелеони безнадежно пожал плечами, показывая, что готов исполнить любой каприз своей прекрасной спутницы, сделал знак слуге. Втроем они пересекли мост и начали спускаться по узкому длинному коридору. На стенах были видны следы влаги – близость моря давала о себе знать. Потом ступеньки закончились, и они продолжили свой путь дальше, все время вниз по коридору. Наконец, граф остановился у массивной железной двери, позеленевшей от времени.

– Здесь начинается тюрьма, – с этими словами он вопросительно взглянул на девушку, но она снова кивнула, приказывая открыть дверь. Позже Маринелла и себе не могла объяснить такую решимость, словно кто-то свыше вел ее этой незримой дорогой, повелевая не отступать, не сдаваться и продолжать идти.

 Монтелеони потянул за тяжелое железное кольцо, дверь отворилась, и они оказались в сыром и мрачном помещении, освещенном лишь светом горевшей на столе надзирателя свечи.

Отсюда начинались камеры, и Маринелла с ужасом и состраданием смотрела на худых и оборванных людей за решетками: бледные, с запавшими глазами, они выглядели страшно, и сердце девушки сжалось от жалости и ужаса. Она медленно продвигалась вперед, не в силах не смотреть на эти лица, а потом вдруг вскрикнула – ее изящная бархатная туфелька ступила в холодную воду, и девушка испуганно подхватила подол платья.

– Уйдемте, Маринелла, здесь сыро! – пытался увещевать граф, – Довольно упрямиться!

Но девушка решительно прошла еще дальше, вперед, по уходящему вниз коридору – здесь были те же клетушки, но люди находились по колено в холодной воде, камеры были затоплены приливом, а узники выглядели еще более измученными. Некоторые даже не повернули головы на вошедших, нить, связывающая их с жизнью, была слишком слаба.

В одной из таких камер девушка увидела на полу немолодого уже человека – заросший и грязный, как и все остальные, он лежал в холодной луже, сотрясаясь от мучительного кашля.

– Какой ужас! – воскликнула Маринелла, оборачиваясь к  графу, – Он же болен!

– Здесь, видите ли, сыро, как я уже успел вас предупредить, – мрачновато откликнулся тот, и в его голосе мелькнули циничные нотки.

– Его нужно немедленно вынести отсюда! Он умрет!

– Он умрет так или иначе, – заметил граф и философски добавил, – Мы все умрем однажды.

– Прекратите! Это жестоко и совсем не смешно! – голос девушки дрогнул от гнева. – Прикажите открыть камеру!

– Но Маринелла! Он же преступник!

– И что он сделал? – она с вызовом взглянула графу в лицо.

– Я не помню. Я не обязан помнить всех заключенных, это не дело для дожа, дорогая. Что он сделал? – окликнул граф надзирателя.

– Он дважды воровал продукты у торговцев на рынке, Ваша Светлость, – откликнулся надзиратель.

– Вот видите! – Монтелеони удовлетворенно повернулся к девушке. – Он – вор!

– Он был голоден, – возразила она. – Господин граф, неужели, вы станете держать в тюрьме умирающего! Из-за какой-то еды! Откройте дверь, его нужно лечить! А потом мы можем вернуть его в тюрьму…

– Где он заболеет снова! Маринелла, это просто неразумно…

– Откройте дверь! – решительно приказала она. – Я не уйду отсюда. Дождетесь, что и я заболею от здешней сырости!