Хотя Доул не был на той встрече в доме Уотерхауса и даже не входил в «Клуб захвата», он присутствовал на маленьком собрании Тёрстона и знал о дальнейших планах. Когда Комитет безопасности стал гадать, кого же выбрать для правления островами после революции, кто-то упомянул Доула, что, по словам одного из участников обсуждения, «мгновенно вызвало одобрение всех присутствовавших». За седобородым юристом тут же послали.

«Миссис Доул и я сидели в гостиной, как вдруг из дома мистера Уотерхауса к нам пришел человек, живущий в Канеохе, и сообщил, что мятежники хотят, дабы я взял на себя этот пост. „Нет, – сказал я. – Почему его не займет Тёрстон?“ Посыльный сказал, что Тёрстон болен и лежит в постели после того, как с самого начала днями и ночами работал над этим делом. Я согласился заглянуть к ним…

Посыльного отправили к министру Стивенсу, узнать, правда ли он с нами солидарен. Я вернулся домой и решил отложить вопрос об их предложении до утра, но спал плохо, беспокойно, то и дело просыпался с мыслью об этой затее, так что пережил ужасную ночь».

Ранним утром четверга, семнадцатого января, Доул заглянул к прикованному к постели Тёрстону. Они кратко обсудили будущее Гавайев. Доул сказал, что еще не решил, возглавить ли новое правительство. Однако он согласился передать Стивенсу письмо. В послании Тёрстон говорил, что о создании нового правительства объявят уже днем, и просил как можно быстрее его признать.

Уже дома Доул долго сидел на веранде в одиночестве и смотрел на пальмы и теплый океан вдали. Наконец он решил взять на себя временное президентство будущей Республики Гавайи. Он считал, как писал позже, что «пробудет на посту несколько месяцев», пока подготовят все необходимое для присоединения Гавайев к США.

Первым шагом Доула стал визит к покровителю всей затеи. Доул вручил Стивенсу письмо Тёрстона. Ознакомившись с посланием, Стивенс произнес: «Думаю, вам выпала прекрасная возможность».

Затем Доул заглянул в контору Смита, где собрались заговорщики. Доул сообщил им, что готов возглавить будущее правительство, чем вызвал массу радостных возгласов. Будучи крайне порядочным человеком, он отправился в Дом правительства и подал в отставку из Верховного суда. Лишь покончив с формальной письменной частью, он понял, что ее попросту некому отдать.

Начальник полиции, Чарльз Уилсон, по-прежнему отказывался смириться со смертью монархии. Он приказал личной страже королевы приготовиться к сражению, и какое-то время даже казалось, что оно может состояться. В распоряжении Кабинета министров было около пятисот пятидесяти солдат и полицейских, практически все вооруженные винтовками, и четырнадцать артиллерийских орудий. Однако министры и не думали, что им когда-либо придется принимать решение, бросать ли эти силы в бой. Министры отчаянно желали, чтобы кто-нибудь подсказал им, что делать. Не имея иного выбора, они созвали зарубежных послов. Явились все, кроме Стивенса, который сослался на болезнь. Послы единогласно советовали не сопротивляться.

Тем утром все же пролилась кровь. Джон Гуд, один из заговорщиков, несколько часов собирал оружие и снаряжение. Когда он проезжал на загруженной телеге угол Форт-стрит и Кинг-стрит, полицейский попытался его задержать. Гуд ранил полицейского в плечо выстрелом из пистолета и как ни в чем не бывало продолжил путь.

Надеясь предотвратить неизбежное, королева приказала всем министрам немедленно отправиться к Стивенсу. Тот согласился принять лишь одного из четверых, Питерсона, который заявил, что они по-прежнему являются законным правительством Гавайев. Стивенса это не впечатлило. Он отправил Питерсона обратно с предупреждением: «Если на мятежников нападут или их арестуют силы королевы, вмешаются американские солдаты».

Его слова безошибочно подтвердили, что военные вовсе не намерены поддерживать мир и порядок. Они высадились, дабы обеспечить победу заговорщиков. Судьба монархии была решена. Мятежникам лишь оставалось узаконить акт, что они и сделали вскоре после двух пополудни. Они собрались перед Домом правительства, где была сосредоточена вся политическая власть Гавайев. Генри Купер, проживший на островах от силы два года, шагнул вперед. В руке он держал манифест, который продиктовал хворающий Тёрстон. Купер, стоя в окружении шестидесяти солдат, зачитал этот манифест небольшой толпе.

Первой шла суть: «Монархический строй упразднен». В остальных пунктах утверждалось создание временного правительства, которое «будет существовать, пока ведутся переговоры о союзе с Соединенными Штатами Америки». Сэндорд Доул получал пост главы, а все должностные лица могли сохранить рабочие места, за исключением шести: Уилсона, четырех министров и королевы Лилиуокалани.

Несколько дюжин зрителей отозвались радостными возгласами. Когда они утихли, Доул и трое, представлявших его новый «исполнительный совет», вошли в Дом правительства. В помещениях, где обычно работали министры королевы, они обнаружили лишь немногочисленных клерков. Сами министры отправились в ближайшее отделение полиции и составляли очередное обращение к Стивенсу. Даже в последний момент они по-прежнему надеялись, что палач вдруг передумает и придет им на помощь. Других путей не было – приказать дружественным силам атаковать мятежников министры не могли.

«Некие личности, замешанные в государственной измене, в настоящий момент захватили здание правительства в Гонолулу, – сообщали они Стивенсу в своем последнем послании в качестве должностных лиц. – Кабинет министров Ее Величества с почтением обращается к вам с вопросом о том, признает ли Ваше государство вышеупомянутое временное правительство, и если нет, то правительство Ее Величества со всем уважением просит Вас оказать помощь в сохранении мирной ситуации в стране».

Пока министры сочиняли это послание, Доул с товарищами уже вовсю работал в Доме правительства – усердно отправлял поручения и письма. Американские солдаты дежурили снаружи. Затем, около половины пятого, прибыл посланник с документом, утвердившим победу заговорщиков, – кратким заявлением от Стивенса:

«Временное правительство на законных основаниях заняло место прежнего правительства королевы Лилиуокалани и владеет правительственным зданием, архивами и казначейством, а также контролирует столицу Гавайских островов. Настоящим документом я признаю данное временное правительство правительством де-факто».

Ни Лилиуокалани, ни ее министры еще не сдались мятежникам. Сэмюэль Дэймон, бывший советник королевы, который по-прежнему оставался с Лилиуокалани в хороших отношениях, решил, что именно ему стоит наконец потребовать ее капитуляции. Дэймон прошел краткое расстояние до полицейского участка, где обнаружил четверых министров за спором о дальнейших действиях. Несколько минут министры осаждали его вопросами. Дэймон простыми словами объяснил, что случилось и что это означало. Соединенные Штаты признали новый режим – значит, старый должен сдаться.

Неважно, сколько мучений причинила эта новость министрам, – с американским крейсером и почти двумя сотнями солдат на берегу они ничего не могли поделать, поэтому согласились отправиться с Дэймоном к королеве.

«Министры и прочие присутствующие на совещании настаивали, что спорить бесполезно – ведь заговорщиков поддерживали Соединенные Штаты», – написал позже один историк. Королева приказала делегации удалиться и написала ловкое, тщательно сформулированное заявление: да, она сдалась, но не отреклась от престола и ясно указала, что вынуждена склониться лишь под давлением со стороны Америки.