– Приятно познакомиться…

– Не будешь доедать? – спросила Барнс, указав на тарелку с кашей, и Грейс подвинула ее соседке.

Сестра Беннетт появилась ровно в семь пятнадцать и встала у стола. При ней была тетрадь, по которой она зачитывала имя каждой медсестры и название отделения. Грейс не знала, что означают эти названия, и ей было почти все равно, куда ее распределят, не считая одного. Она не могла твердо сказать, верит ли в Бога после всего, что случилось, но в отчаянном порыве шептала молитву – пожалуйста, только не в родильное.

– Сестра Кемп, отделение имени принцессы Мари.

– Не свезло, – сказала Эви, подтолкнув Грейс локтем.

– Почему? – Грейс надеялась, что голос не выдаст ее страх.

– Частные палаты. Только и будешь, что прислуживать.

Грейс позволила себе выдохнуть.

Частные палаты оказались длинным рядом отдельных комнаток, идущих от главного входа, хотя, если верить дежурной сестре, это были практически номера «Савоя»[5]. Только чище. Грейс должна была вымыть полы в каждой комнатке, прежде чем приступить к утренней раздаче напитков. Ей не удалось запомнить имена всех пациентов и их предпочтения – кому подать теплое молоко, кому горячую воду, кому чай с сахаром. В кухне, конечно, висел список, но к тому времени как она успела найти отделение, сообщить попавшейся по пути медсестре, куда она идет, ответить на вызов пациента из двенадцатой палаты, который хотел раздвинуть шторы на дюйм пошире, и в седьмой раз попросить бродившего туда-сюда пациента по имени мистер Грин лечь в постель, в голове у нее все перемешалось. Дело кончилось тем, что она подала стакан молока миссис Андерсон, не переносившей лактозу, но молчавшей об этом вплоть до обхода врача, во время которого ее вырвало прямо в постели.

В этот день дежурная медсестра кричала на Грейс больше, чем на нее кричали за всю жизнь, и девушке изо всех сил приходилось держать себя в руках, чтобы не расплакаться. Стоя на четвереньках, она отскребала пол в углу пустой палаты, никак не желавший становиться чище, когда вошла дежурная медсестра и велела ей быть поживее. Привезли нового пациента – сестра не смогла сдержать волнения в голосе – раненого офицера.

Грейс заправила постель, и тут же прибыла тележка со свежим бельем. Уборщик, вкативший тележку, был жизнерадостным малым. Утром он шутил с Грейс, но в присутствии дежурной медсестры мог сказать лишь сухое «сюда, пожалуйста» и «да, вот так, сестра».

– Ну, беги, – сказала дежурная медсестра, когда пациента уложили в кровать, так что Грейс удалось лишь мельком взглянуть на офицера, а потом пришлось снова бежать к больным и разносить напитки. Когда вечером Эви спросила у нее, как выглядит офицер, Грейс сказала только – плохо.

– Никакого от тебя толку, – Эви фыркнула.

Грейс напрягла память, пытаясь вспомнить детали. Темно-русые волосы, свалявшиеся от лежания в постели. Глаза, казавшиеся слишком большими. Худое лицо, искаженное болью.

– У него красивые глаза, – сказала она.

Свет уже погасили, и девушки, лежа в кроватях, шептались. Грейс услышала, как Эви ворочается в постели.

– А руки красивые? У офицеров всегда красивые руки. Порода.

– Не обратила внимания, – сказала Грейс. – Завтра посмотрю.

На следующий день Грейс присмотрелась. Барроуз, известный больше как капитан Барроуз, лежал, сжав зубы, пока доктор осматривал его раны. Грейс назначили помогать. Держать поднос, на который клали грязные бинты и тампоны, и миску с чистой горячей водой и отодвигать занавеску над дверью, когда врач входил и выходил. А еще «поддерживать пациента в состоянии покоя», но это ей не понадобилось. Капитан Барроуз скрипел зубами, вцепившись пальцами в одеяло так сильно, что костяшки побелели и стали похожи на игральные кубики.

Когда доктор закончил, сестра, не медля ни минуты, повела его в свою палату, чтобы он выпил чаю с кусочком пирога. Грейс старалась помочь больному, как могла. Она смущалась, придерживая его за плечи, помогая лечь чуть повыше, и постоянно напоминала себе, что пока он здесь – он не капитан Барроуз, не красивый мужчина, губы которого интересной формы, а просто пациент. Подтянув его повыше, поправив подушки и поднеся стакан воды к губам интересной формы, она вновь почувствовала себя медсестрой, и смущение, к счастью, прошло. Она убрала разбросанные клочки ваты, поправила простыню.

– Как тебя зовут?

Грейс не могла взглянуть на него, и даже когда смогла, не сводила глаз с его левой брови, не смея рассмотреть лицо.

– Кемп.

– Ну это понятно. А зовут-то как?

Грейс не сдержала улыбки, которая тут же пропала.

– Сестра.

Повисло молчание. Грейс разглядывала свои руки, лежавшие на одеяле, и внезапно то, что она делала, показалось ей чем-то личным. Поправляла ему простыни, как мать ребенку или жена мужу.

– Ну, пусть будет Кемп. Передай сигареты, пожалуйста.

– Вы ранены в грудь, – сказала она. – Будете кашлять.

– Чушь, – ответил Барроуз, но мягко. Грейс рискнула посмотреть на него. Лежа на подушке, он склонил голову набок, глаза были закрыты. Грейс посмотрела еще. Его плохо побрили под подбородком, где кадык; заметив это, она ощутила в животе странное чувство.

– Ну и как ты здесь оказалась?

Грейс едва не подпрыгнула, услышав эти слова.

– Что вы хотите сказать?

Барроуз махнул рукой.

– В больнице. Здесь почти как в армии, так что я, можно сказать, у себя дома, но я не понимаю, почему люди по своей воле сюда идут, – он чуть заметно улыбнулся. – Нет, ты не подумай, я благодарен, конечно.

Грейс крутила в руке кусочек ваты. Она понимала – большая честь, что он так с ней говорит. Будто она стоит на той же ступени, что и он.

Может быть, это просто маска, которая исчезнет, когда он наденет накрахмаленную униформу цвета хаки. А может быть, он просто очень милый.

Она вновь осмелилась посмотреть – не в лицо, на линию роста волос.

– Выбора не было. Либо это, либо в учительницы.

Вновь повисла тишина. Грейс снова подняла глаза на капитана. Он задумчиво рассматривал ее.

– Уверен, ты хорошо бы поладила с детьми.

– Что с вами случилось? – спросила Грейс, чтобы сменить тему. Его лицо помрачнело, и она прикусила язык. – Простите. Я тупица. Я не хотела…

– Да все в порядке. Тебе нужно это знать. Ты же медсестра.

– Ну, я пока не медсестра. Только учусь. – Внезапно испугавшись, она бросила нервный взгляд через плечо. – Только, пожалуйста, не говорите дежурной сестре, что я вам сказала, а то мне влетит.

Он прижал палец к губам, и Грейс поймала себя на том, что снова их разглядывает. Барроуз закрыл глаза, будто разговор его утомил. Грейс повернулась, чтобы уйти, но его слова, хотя были очень тихими, донеслись до ее слуха: