Я пожал плечами.

— Я же говорил, что мы до сих пор не знаем точно, что там произошло.

Ларри снова жутко хохотнул:

— Боже мой, я смотрюсь как персонаж из комикса. Может, ты думаешь, что я стал супергероем, Алекс?

— Это… необычный взгляд на ситуацию, — настороженно произнес я.

Ларри вздохнул.

— Или что у меня появилось рентгеновское зрение, или что-то вроде. А не… — он помахал не совсем руками, — … это.

— Ларри, тебе нужна помощь.

— Да ну? — рассмеялся Ларри. — Ты так думаешь? Господи, Алекс. — Он принялся расхаживать взад-вперед, потом остановился. — Где я был? Прежде?

— В Афганистане. Мы полагаем, что ты просто старался найти дорогу обратно, сюда.

Ларри покачал головой. Смотреть на такое было жутковато.

— Нет. Еще раньше. Это было… все было неправильно… образ…

— Ларри… — сказал я, делая шаг вперед.

— А еще раньше… я был здесь, и у нас был тот разговор…

— Это просто дежавю. И оно не стоит твоих волнений.

Ларри выпрямился, и его тело даже обрело внутреннюю устойчивость.

— Алекс, сколько раз мы такое уже проделывали?

Я покачал головой.

— Чертовски много раз, — ответил я, сунул руки в колышущуюся и взрывающуюся массу тела Ларри Дэя и утянул нас обратно в ад.

* * *

Я до сих пор не знаю точно, почему вернулся после того, как сбежал во второй раз. Вероятно, просто хотел узнать, что со мной произошло, а узнать это самостоятельно было невозможно. Возможно, испугался, что если пробуду там слишком долго, то забуду, что значит быть человеком.

Генерал и три его приятеля оказались недоступны. Позднее я узнал, что они в госпитале, с тех пор как увидели, во что я превратил стол. Одного из них привести в норму так и не удалось. Вместо них для общения со мной назначили двух других генералов — одного из авиации, а второго армейского — и адмирала, а в довесок к ним группу азартных молодых ученых. И за всем этим зверинцем присматривали спокойные и эффективные ребята из ЦРУ и АНБ.

Меня расспрашивали (или допрашивали) снова, и снова, и снова, и моих ответов не хватило бы, чтобы исписать оборотную сторону почтовой открытки. Один из ученых спросил: «Что значит находиться там? Сколько там измерений?», и я смог лишь ответить: «Недостаточно. Слишком много. Не знаю».

Мы оказались неподготовленными. Мы знали слишком мало, и поэтому он едва не достал меня в тот первый раз. Я знал, что там Эпицентр служит чем-то вроде маяка, огромным и твердым негативным смерчем, и одним из немногих полезных советов, которые я смог дать, был такой: надо следить за любыми проявлениями на территории коллайдера. А я вернулся ждать в наш старый дом в Сиу Кроссинг, потому что знал. Знал, что он ищет ориентир, точку отсчета, потому что именно это делал я. И когда проявления начались, меня в полной секретности доставили в Зону, и я впервые увидел его появление. Впервые услышал, как он говорит. И подумал не в последний раз: «Конечно. Это должен был оказаться Ларри, кто же еще?»

Он был в смятении, напуган и зол, но быстро пришел в себя. Я рассказал ему о том, что произошло — во всяком случае, о том, что мы поняли, — и мне показалось, что его взрывающееся тело немного уплотнилось. Он осмотрелся, сказал: «Должно быть, так чувствует себя бог», и у меня кровь застыла в жилах. А потом я почувствовал, как он пытается разобрать меня на части и собрать иначе — так, как я переделал стол.

Я сделал первое, что пришло мне в голову. Схватил его и вернулся туда вместе с ним, а потом выпустил и вернулся сюда.

Когда он вернулся во второй раз, все повторилось. Несколько случайных проявлений, немного ошеломляющих, но относительно мелких разрушений. Потом он отыскал дорогу к Эпицентру, ошеломленный и ничего не помнящий. Но пришел к тому же заключению: «Должно быть, так чувствует себя бог». И мне пришлось уволакивать его туда.

И снова. И снова. И снова.

* * *

Я прошагал невообразимое расстояние. На это у меня ушло невозможно долгое время. Ничто здесь не означает что-то и не имеет какой-то смысл, но тут есть структуры, колоссальные предметы, которые слишком малы, чтобы их увидеть: останки профессора Делахэя и других жертв Происшествия. Есть и останки специально обученной команды «морских котиков», посланных сюда президентом, — не нынешней, а предыдущей, — когда он решил, что может создать группу всеамериканских супергероев. И я, и практически все ученые, занятые в исследовании Происшествия, уговаривали этого не делать. Но когда президент командует прыгать, ты лишь спрашиваешь, какая высота ему нужна, поэтому «котики» здесь и остались. Там нет жизни или смерти, только существование, поэтому профессор Делахэй и остальные существуют в шрёдингеровском не-совсем-состоянии, пытаясь разобраться, что они такое и где находятся. Если им это когда-либо удастся, я буду очень занят.

Ученые называют это «пространством Калаби-Яу», или, если хотят нагнать таинственности, «многообразием»[4]. Которое может существовать, а может и нет — никто не знает. Спецы по «теории струн», обалдевшие от радости, потому что у них появились свидетельства очевидца, побывавшего в ином пространстве, назвали его в мою честь, хотя я смог дать им очень мало подтверждающих сведений. Пространство Калаби-Яу существует на расстоянии крохотной доли нанометра от того, что я привык считать «нормальным» пространством, но чтобы протолкнуть между пространствами один-един-ственный фотон, понадобится больше энергии, чем ее вырабатывает вся вселенная.

Однако перемещение между измерениями больше похоже на дзюдо, чем на карате — это скорее манипулирование силой, чем прямое ее применение. Каким-то образом последний эксперимент Делахэя направил эти силы в неправильном направлении, зашвырнув все в радиусе пяти метров в ужасную пустоту и оставив после себя Эпицентр — пульсирующую открытую рану между мирами. Точку, которую невозможно описать. Кто-то мне однажды сказал, что вероятность Происшествия — миллиарды и миллиарды против одного. Это примерно как пройтись по всем казино на Стрипе в Лас-Вегасе, сыграть на всех стоящих там автоматах и выиграть на всех джекпот, и все это за один вечер. Но есть одно обстоятельство насчет шансов и вероятностей. Вы можете говорить о них сколько угодно, проделывать всяческие хитроумные расчеты, но в конечном итоге результат сводится только к или-или. Только это и имеет значение. Или ты выиграешь все джекпоты на Стрипе, или не выиграешь. Это или произойдет, или нет. Это произошло, и вот я здесь. И здесь же