– Всему есть своя причина. Я в это твердо верю, Грэм. Да и ты веришь. Это называется судьба.

Грэм хотел было возразить, но передумал и уставился в тарелку. После того как там, в Египте, их родителей зверски убили разбойники, они с братом попали в разные племена и им обоим привили веру в бедуинские суеверия. И эта вера временами брала верх над их чисто английской рассудительностью и здравомыслием.

– Ты не передумал идти сегодня на бал к Хантли?

– Нет, не передумал, – тихо ответил Грэм. – Светская жизнь, что поделать.

– Вот видишь, как ты пообтесался. Держишься как настоящий англичанин: ты ешь, как англичанин, ты даже вальс танцуешь лучше, чем я. Никому и в голову не придет, что ты вырос в Египте. Одним словом, ты стал таким же черствым сухарем, как и любой из англичан.

Грэм впервые встретился с Кеннетом в прошлом году в Египте и согласился вернуться с ним и его молодой женой Бадрой в Англию. С ними была еще дочка Бадры по имени Жасмин. Сначала они поехали в свое родовое поместье в графстве Йоркшир. Там они тщательно продумали историю, которую Грэм должен был преподнести высшему обществу. В глуши Грэм обретал необходимый лоск, постигал тонкости английского этикета и избавлялся от египетского акцента. Его первые выходы в свет прошли вполне удачно. Но бороться с дьяволом, преследующим тебя в кошмарах, – это вам не вальс танцевать.

Взгляд Кеннета вновь стал пронзительным.

– Думаешь, тот рыжеволосый аристократ не сможет пропустить открытие сезона? Как там его звали аль-хаджиды? Аль-Гамра, кажется?

– Да. Красный. А у меня для него еще пара нелицеприятных словечек найдется.

– Но ведь он может и не прийти сегодня.

– У Хантли собирается весь цвет общества. Готов поспорить, что и этот тип тоже там будет. Он наверняка живет в Лондоне. Я поклясться готов, что в прошлом году на площади видел именно его.

Перед тем как окончательно отречься от жизни египетского кочевника и принять от брата титул и состояние, Грэм уже ненадолго приезжал в Лондон. Это было в прошлом году. Тогда, прогуливаясь по парку, он и увидел рыжеволосого джентльмена, который – он был в этом уверен – был тем самым аль-Гамрой. Грэму была невыносима сама мысль о том, что ему придется видеться со своим мучителем, поэтому он не выдержал и бежал обратно в Египет, поклявшись, что ноги его больше не будет в Англии. Кеннету и Бадре пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить его вернуться. Грэму было слишком страшно и стыдно.

Зато теперь, когда он вернулся и постепенно свыкся с английским укладом жизни, его стыд переплавился в холодную ярость. Нельзя допустить, чтобы аль-Гамра мучил других беззащитных и беспомощных детей. Сам собой составился план. Будто завеса с глаз упала. Он по-новому взглянул на свой выход в свет: герцогский титул откроет ему доступ на балы, а уж там можно будет открыть всему свету истинное лицо этого мерзавца…

– Грэм, послушай, эти самые сливки общества считают, что ты был воспитан эксцентричной английской парой, которая изъездила все арабские страны вдоль и поперек. К тому же тебе было всего восемь лет, когда он… когда… ну, ты меня понял. Он наверняка даже не узнает тебя.

– Да я не о том волнуюсь, что он меня узнает. – В глазах Грэма читалась боль. – Я боюсь, что… – Чуть не проболтался. Он плотно сжал губы.

Кеннет посмотрел на него с сочувствием:

– Ты боишься, что не выдержишь и убежишь, как в тот раз?

Грэм понимал, что брат не хотел его обидеть, но эти слова его задели.

– Я не боюсь, что сбегу. Сейчас я боюсь, что если я его точно узнаю… – улыбка Грэма была холодна, как сталь, – я его убью.

Она всегда была примерной девочкой. Благовоспитанной, тихой и вежливой. Всегда отвечала: «Да, отец». Никаких проявлений непокорного нрава. Безупречная осанка. Все, как хотел отец. Но это была лишь маска, скрывающая истинное лицо Джиллиан. Кирпичная стена, сдерживающая полыхающее пламя. О том, какие страсти бушевали в ее душе, не должен был узнать никто. Никогда.

Разбивая традиционное утреннее яйцо вкрутую, Джиллиан настойчиво стучала по нему кончиком ножа, будто цыпленок, стремящийся поскорее выбраться наружу…

В доме лорда Странтона на завтрак всегда подавали яйца, сваренные вкрутую, потому что он так любил. Однажды Джиллиан дала себе клятву, что приготовит на завтрак омлет. Может, добавит туда чуточку перца и тертого сыра. Впрочем, той ночью она сделала гораздо больший шаг к свободе.

Граф Странтон с ворчанием разбил яйцо точными аккуратными ударами. Его рыжие волосы уже заметно поредели, лицо стало одутловатым, но блестящие зеленые глаза, так похожие на ее собственные, по-прежнему не упускали ничего. Джиллиан почувствовала, как сердце начинает бешено колотиться от ужаса. Неужели он узнал о ее поступке?

Она вспомнила про деньги, которые тщательно спрятала у себя в комнате. Немалая сумма всего за одну ночь в объятиях незнакомца. Незнакомца, которого она никогда не забудет.

Она с отвращением глядела на очищенное яйцо, чувствуя, как стучат зубы, и потихоньку начала есть. Джиллиан думала о тайнике под половицей, который она устроила у себя в комнате и которому доверила все свои секреты. Скоро она уедет в Америку. Приключения. Колледж. Настоящая жизнь. Та школа, в которую отдал ее отец, могла подготовить ее разве что к роли образцовой жены богатого аристократа, но эта школа лишь разожгла в ней охоту учиться дальше.

И Америке обязательно найдется кто-нибудь, кто отнесется к ее идеям с должным уважением. В отцовском же доме Джиллиан чувствовала себя как мебель под чехлом. Тщательно укутанная покровами вежливости, она должна была ждать, пока отец не выдаст ее за того, кто предложит лучшую цену.

Она попыталась заполнить затянувшуюся паузу:

– Насколько мне известно, отец, американцы собираются построить железную дорогу через весь полуостров Флорида. Мистер Флаглер построил последнюю станцию в какой-то ужасной заболоченной местности, которую там называют Майями. Прогресс движется с такой скоростью, что дух захватывает. Как вы думаете, что их ждет дальше?

Молчание. С таким же успехом можно было разговаривать со стенами. Джиллиан продолжала говорить, несмотря на комок в горле. Отец никогда ее не слушал…

– Говорят, в Америке некий мистер Джон Доу придумал новый стандарт, который назвали промышленный индекс Доу-Джонса. Я полагаю, что с избранием нового президента в Америке закончится экономическая депрессия. Отец, а как вы считаете, диверсификация инвестиций – это удачный способ распоряжаться деньгами? Тетя Мэри утверждает, что если бы ее муж не стремился вложить все деньги в один объект, то сейчас она не испытывала бы таких финансовых затруднений…

На этот раз он устремил пронзительный взгляд на дочь. В воздухе опять повисла гнетущая тишина. Джиллиан отпрянула.

– Кстати, о тете Мэри. Ты почему-то не потрудилась спросить у меня, можно ли тебе остаться у нее на ночь. Когда я вчера вернулся и услышал от твоей матери о том, что ты не ночуешь дома, я был крайне недоволен.