Но однажды я шла за полицейским по тропинке и вошла вслед за ним в коридор, в тот день я лежала в кровати и слушала, как вопит и бранится мама, а папа удерживает ее, в тот день у меня так часто забилось сердце, что мне показалось, что я тоже могу умереть, я поняла, что мама и папа подвели меня. Больше не было безопасного кокона. Они не смогли уберечь нас, и я знала, что все оттого, что они позволили Дэнни умереть. И я потеряла веру в них.

Я думала о том, что они, возможно, были наказаны. Может быть, они сделали что-нибудь не так, и поэтому у них отняли Дэнни. Может быть, это была та невидимая сила, суммирующая добро и зло и приводящая все в равновесие. Вот так иногда происходит в мире, он жесток, жить в нем тяжело и трудно.

В Лондоне было сумрачно и, несмотря на то что стоял сентябрь, когда на заре зима нетерпеливо скребется в дом и задувает своим холодным дыханием солнечные дни, мы все еще продолжаем надеяться на теплую погоду.

Мэттью чувствовал, как его охватывает гордость всякий раз, когда он вставляет ключ в замочную скважину окрашенной в салатовый цвет входной двери своей сложенной из красного кирпича террасы эдвардианской эпохи на Мертон-авеню, отходящей от главной дороги в Чизике[3]. Ощущение от того, что у него имеется ключ от своего собственного дома, – его первого дома – было сродни тому, которое испытываешь, заключив крупную сделку. Это с лихвой искупало беспокойное бурчание в животе, одолевавшее его в три часа ночи, когда он, собираясь пописать, раздумывал о размере взятой ипотеки и внушительном депозитном вкладе, подаренном его родителями.

Энтони сделал состояние, скупая дома после реновации и строя новые, много новых. Он был твердо убежден, что домовладение было единственным способом обеспечить будущее его сына. Помня об этом, он вскоре после помолвки без всяких комментариев перевел на банковский счет Мэттью сумму, равную его годовой зарплате. Разумеется, родители настояли на том, что это будет подарок, но Мэттью считал его своего рода испытанием. Вернет ли он деньги? Сдюжит ли он?

Джессика влюбилась в этот дом сразу же, как только они приехали сюда, даже прежде, чем агент по недвижимости открыл входную дверь. Она погладила пальцами собачью розу, цеплявшуюся за решетку сбоку от входной двери и подвешенную на тяжелом крюке к притолоке. Войдя в дом, они ощутили ее пьянящий аромат.

– Только подумай, сколько народа прошло через эту дверь с тех пор, как был построен этот дом. – С сияющим лицом она повернулась в Мэттью. – Я могу представить себе женщин, которые, стоя здесь, махали рукой своим мужчинам, уходившим на войну, и держу пари, что они устраивали уличные гулянья в честь коронации королевы!

Мэттью кивнул, зная, что она права, а потом сам представил, как она сама день изо дня проходит через эту дверь и, стоя с другой стороны, за матовым стеклом, обдумывает, как принять Полли или своих родителей.

Потом Джессика с визгом вприпрыжку пробежалась по дому, выкрикивая: «Мне он нравится! Он мне ужасно нравится. Посмотри, как здесь просторно! И как светло, я могу работать здесь. Ох, Мэтт, посмотри вот сюда!» Вот и рассчитывай на то, чтобы казаться холодным и безразличным в присутствии агента по недвижимости с целью попытаться сбить цену. Мэттью улыбнулся, вспоминая тот день.

В тот же день они познакомились со своей ближайшей соседкой. Женщина слонялась вокруг маленького мусорного контейнера, стоявшего у нее за воротами, на ней был зеленый кардиган, коричневая твидовая юбка и то, что было похоже на мужские ботинки. Двигалась она медленно. Казалось, она не спешит выбросить наполовину наполненный пакет, явно надеясь если не познакомиться, то мельком взглянуть на молодую пару. Когда они выходили из дома, Джессика, перевозбужденная мыслью о том, что они станут владельцами этого дома, помахала ей рукой.

– Я прожила здесь всю свою жизнь. Это дом моей матери, – заговорила она, глядя на них прищуренными глазками, даже без намека на улыбку.

– Что же, вам повезло. Такая славная улица! – с лучезарной улыбкой сказала Джессика, стараясь расположить ее к себе.

– Я привыкла, – недовольно проговорила женщина, резко дернув головой и посмотрев на противоположную сторону дороги, отчего Джессику и Мэттью охватило беспокойство: не пришел ли кто-нибудь, положив конец приятному разговору. Женщина за шестьдесят, она была маленькой, не больше полутора метров ростом и хрупкого телосложения, с коротко подстриженными седыми волосами и с длинной челкой, которая издали была похожа на шлем. Губ у нее почти не было, а маленькие глазки смотрели из-под очков в оправе в стиле Джона Леннона.

– Я – миссис Плезент, – сказала она, прежде чем поспешно удалиться в дом.

Мэттью и Джессика чуть было не рассмеялись, возвращаясь в свою квартиру.

– По крайней мере, с нами рядом не будет наркопритона, и я не думаю, что из-за стены до нас будет доноситься много шума от занятий сексом, – сказала Джессика.

– Во всяком случае, с ее стороны! – саркастически заметил Мэттью.

– Она навела на меня жуть, – содрогнулась Джессика. – Как она объявила: «Я – миссис Плезент!», это было так странно.

– Я скажу тебе, что в ней странного – ее фамилия, поскольку она – одна из самых неприятных персон из тех, с кем мне доводилось встречаться»![4]

– Понимаю тебя, точно! Это верно, если только ее не зовут «Не-очень»! – И оба, еще громче захохотав, рухнули на диван.

Мэттью топтался у двери гостиной, глядя на жену, уютно устроившуюся на диванчике у окна. Одну ногу она подогнула под себя, а другую вытянула изящной дугой, положив на нее большой альбом для эскизов. Густые волосы были небрежно завязаны в конский хвост, а легинсы вытянуты на коленках оттого, что она могла весь день просидеть в любимой позе. Именно в такие дни, как этот, он находил ее самой красивой: без макияжа, без прихотливых нарядов, но светившейся изнутри, поглощенной тем, чем заняты ее руки. Ее лицо было искажено от сосредоточенности, над носом выступила морщинка, а из уголка рта выглядывал кончик языка. Ее взяли на работу в агентство, обеспечивающее работой фрилансеров, и это был ее первый заказ. Джессика возбужденно прочитала вслух краткое описание.

– Детская книжка! – взвизгнула она. – Нам нужны лесные создания как мужского, так и женского пола, которые должны быть привлекательными и неагрессивными и состоять из природных элементов, что относится как к их внешности, так и к костюму. Блестяще!

Подняв глаза, Джессика пристально посмотрела на мужа: галстук у него съехал набок, а под глазами появились темные круги от ежедневных поездок из пригорода в город.

– Как прошел день, мистер Важный адвокат?

– Я еще не важный адвокат, Джесс. Если бы я был им, я бы не проводил большую часть дня, шурша бумажками и отыскивая разные справки по запросу своих коллег-кретинов, стоящих выше по карьерной лестнице. Сегодняшний день был и вправду очень скучным. И длинным. Как только кто-нибудь произносит слова «обстоятельства дела» в связи с каким-либо клиентом, я понимаю, что для меня это означает, что на следующий день мне придется с головой зарыться в документы либо не отрывать глаз от монитора, или что-нибудь в этом роде.