— А ты меня тогда отпустишь?

Поддается.

Сама в ответ прижимается.

Еще и ножку свою — стройную, длинную, на бедро закидывает.

Позволяет моему стояку пробраться к горячему местечку.

Обвивает руками шею.

Запрокидывает голову так, что локоны длинные, черные, как смоль, по палубе начинают стелиться.

Блядь.

Прямо в глаза смотрит. Смело. Неприкрытым пороком. Соблазном.

Откуда взялась такая? Как будто сам Влад ее, как своих профессиональных элитных девочек, обучал.

Ныряю взглядом в глаза и дергаюсь вперед бедрами.

Как будто уже пронзил. Уже вошел. Проник насквозь.

Глаза.

Ведьмовские. Черные.

Это мой фетиш.

Когда отсасывают, чтобы в глаза прямо смотрели.

Член дымится.

Впивается в нее так, что сейчас кости проломит и кожу на хрен прорвет.

Гул в голове такой, как будто бочку вискаря вдул.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Шлюха. Ведьма. Чистый секс.

Долго с тобой, малышка, я утолять то пламя, что ты пробуждает, буду!

— Отпущу?

Смеюсь, дергая ее бедра на себя еще сильнее.

Сжимаю сосок еще крепче, ловя на раскаленную кожу груди ее тихий стон.

Губки вишневые, темные, сочные, распахивает.

Приоткрывает так сладко.

Как створки нижних губок, когда в нее впечатаюсь, раскроются.

Так как же все же взять этот удивительно редкий деликатес?

В ротик? Или все-таки нагнуть и над самым морем?

Запрокидываю голову от хохота. Такого бреда я еще не слышал.

— Конечно, нет, — сжимаю горлышко, возвращаясь к шейке.

Узкая. Упругая. Мой член хорошенько это горлышко натянет. Разбухнет под ним. Обхватит узко. Горячо.

— Не отпущу. На хрен тогда бы везти с собой? Но, скажем, это существенно изменит условия твоего пребывания со мной. Например, ты сможешь получить нормальную комнату. И еду. И бить тебя не будут. Даже, может, на толпу не пущу после того, как надоешь. Если, конечно, не разочаруешь.

Глава 8.

И чего было так поначалу возмущаться?

Зато теперь девочка исправилась.

Губки вишневые, блестяще-упругие распахивает.

Язычком розовым по ним медленно, тягуче, обводит.

Так, что рычать начинаю.

Внутри будто зверь или мотор мощный ревет.

Обвожу пальцем нижнюю сочную губу. Слегка придавливаю, тут же проталкиваясь внутрь. И еще два пальца добавляю.

Глаза ведьмовские черные расширяются. Вспыхивают огнем. Изумлением. Легким страхом.

А как ты думала, девочка? Я долго разгоняться не привык!

Сразу и проверим, сможешь ли легко мой объем принять. И останусь ли я тобой доволен. Придется потрудиться. И постараться! Дааааааа…..

— Давай детка. Всасывай.

Член уже разбухает настольно, что невозможно стоять.

Всю кровь на себя перетягивает. Равновесие сбивает своей тяжестью.

Глаз не могу отвести от того, как послушно втягивает в рот мои пальцы. Там горячо. Внутри у нее. Упруго. Сладко.

Ударяю бедрами о ее тело.

Дымлюсь, замечая, как давится. Только от пальцев. Как слезы в глазах распахнутых выступают, а на лбу белоснежном — капельки испарины.

Да. Постараться придется. Размер у меня побольше этих пальцев будет!

Но малышка справится!

Особенно теперь, после того, как одумалась и поняла, что нужно стараться. Похоже, я таки останусь ею доволен. А доволен я бываю ой, как не всегда.

Тонкий наманикюренный пальчик проводит верхушкой ноготка по натянутой, как готовая взорваться пружина, груди.

И я, блять, реально, звенеть начинаю. Всеми клетками.

Ой, да. Нам будет очень нескучно вместе, детка!

— Эй!

Наклоняюсь, чтобы слизать сок с ее спелых упругих губ, и даже не сразу понимаю, от чего перед глазами темнеет.

Зато звон в яйцах переходит совсем в другую тональность. Очень острую. Бляяядь. Как будто спицей толстой проткнули!

— Далеко собралась?

Разгибаюсь и, не давая себе времени отдышаться после такого коварного удара, рвусь за ней следом.

Успеваю поймать уже у самого бортика яхты.

— Совсем сдурела?

Шиплю, обхватывая за талию так, что сейчас переломлю, дергающее со всей дури руками и ногами тело.

— Куда собралась?

Фурия. Бешеная. Безумная.

Безумно сексуальная!

Член снова занимает стойку, стоит мне прижать ее ягодицы к вздернутой головке. Требует ее. Ткань штанов на хрен разрывает.

А она бьется.

Неистово. Неудержимо.

Забавная. Отчаянная. Глупая.

Неужели и правда думает, что сможет из моего захвата выбраться?

— Перестань!

Громыхаю голосом, резко разворачивая ее к себе.

— Охренела?! Да, мать твою, перестань кусаться!

Так же мечется.

Вырваться пытается.

Полосует меня ногтями так, что умудряется красные бороздки на руках оставлять.

— Дурная дикая кошка!

Шиплю, забрасывая на плечо.

И тут умудряется еще пытаться посопротивляться.

Лупит кулачонками своими, как мелким градом, по голове и плечам.

— Ты правда, совсем дурная!

Рычу, занося обратно в каюту.

Уже без всяких церемоний швыряю на постель.

Дать бы ей по лицу. Хорошенько так дать.

Чтоб отрезвило. Чтоб звон в ушах зазвенел и все дурные мысли на хрен выдавил.

Но вместо этого только с грохотом впечатываю кулак в стену. Прямо над ее головой.

Затихает тут же.

Глазища свои распахивает изумленно. Сжимается под моим нависшим над ней телом.

— Поняла наконец?

Громыхаю. Чувствую, как даже глаза злобой полыхают. Так бы и сдавил нежную шейку.

— Тут, Алиса, с тобой никто ни во что играть не собирается! Ты пленница. Заложница. А я — не самый добрый и терпеливый человек. В следующий раз сорву эту тряпку, — сжимаю в кулак ткань платья на ее груди так, что та с треском и с тихим всхлипом девчонки, начинает рваться. — И брошу на хрен голую в каюту команды. Поверь. Они церемониться с тобой не будут. Выдрут не глядя.