Руки еще крепче в кулаки сжимаются.

Вообще странно, как не переломил тонкую шейку девчонки, дочки Грека. С самого начала.

Но она игрушка.

Игрушка, через которую я прищемлю яйца уроду.

Каждый нерв его на кулаки, а, вернее, на свой член, намотаю.

Пусть даже и не думает, что верну его доченьку такой, как была.

Накачаю своим членом так, что все отверстия у нее порвутся.

И не факт, что потом братве своей не отдам.

Все круги ада у меня пройдет.

И по хрен мне все басни, что девчонка к делам отца отношения не имеет.

Наша сестра тоже не при делах была.

Хочет кто-то грязной игры?

Пусть жрет. Пусть давится, а я кулаками ему эту игру в глотку буду запихивать.

Даже если не он сам. Не Грек, а другой кто-то стоит за этим. Почему молчит? Явно же знает, кто?

Пусть. Пусть молчит и по ночам тысячи потов с его жирной туши сходят.

Потому что я с его малышкой этими долгими ночами скучать ни хрена не собираюсь!

Он сдохнуть захочет от того, что я с его дочуркой делать буду!

Глава 7

— Эй…

Медленно разворачиваюсь в сторону этого нежного голоска.

Хм…

А дочурка-то, походу, ни хрена не так уж и невинна!

Хотя я об этом еще на приеме, с которого ее и умыкнул, начал догадываться…

Но теперь…

Склоняю голову набок, разглядывая это видение.

Босая.

Разрез длинного облегающего ярко-красного платья разорван по шву так, что ни хрена вообще почти не прикрывает!

В районе груди тоже все разодрано. Прям лоскутки висят, открывая сочные, идеально круглые полушария.

Хоть соски прикрыты недорванной тканью. Да и они выпирают сквозь это жалкое подобие платья. Торчат, как заостренные камушки. Нагло. Призывно. Откровенно.

Волосы растрепаны. Всколочены. Развеваются ниже колен.

Хоть бы пригладила, что ли. Волосами бы хоть прикрылась, благо, длина позволяет.

Но нет.

Идет ко мне, слегка пошатываясь. С остатками размазанной ярко-красной помады на лице.

Ни хрена не стыдясь, что на солнечный свет в таком виде вышла.

Не думая про команду, которая занимается яхтой и сейчас все шеи себе на хрен тут свернет.

Шлюха.

Прирожденная шлюха.

Впрочем, они все шлюхи. Натура женская такая.

Только какого хрена я залипаю на этих торчащих сосках так, что даже сглотнуть забываю?

Все тело моментально подбирается. Как для броска. Как перед хорошей дракой.

Каждый мускул наливается сталью.

Член реагирует в один миг.

Тут же подскакивает, вдавливаясь в живот.

Ткань на брюках трещит от такого напора.

Аж в голове шуметь начинает. Вся кровь уплывает в разбухающий член. Яйца звенят, отдаваясь лязгом в висках.

. — Поела?

В один широкий шаг оказываюсь рядом.

Шумно вдыхаю ее запах.

Такой, блядь, особенный.

Духи выветрились давно. Остался вот этот. Ее. Естественный. Настоящий. Запах самки. Который она источает так щедро, что даже забивает аромат морской соли.

— Одумалась? Пришла в себя?

Руки сами опускаются на ее нежную шейку.

Сжимаю челюсти, с шумом выдыхая через раздувающиеся ноздри раскаленный воздух.

Скольжу ниже, чуть сдавив одной рукой.

Опускаюсь второй к нагло выпирающей груди.

Провожу пальцем по вздымающемуся часто упругому полушарию.

Будто током искрит, когда провожу по коже.

И ток этот сразу же там, где и положено, выстреливает.

По всему стволу, по всей длине. Даже под кожей. Лупит по дернувшимся яйцам. Бьет на полную.

Охренеть.

Сжимаю пальцами сосок.

Глаз не могу от них оторвать.

Камушками торчат. Наглыми острыми камушками. Прямо кричат о призыве взять.

Взять здесь и сейчас.

Рвануть на себя, разодрать до конца клочки остатков платья на ней и нагнуть. Впечатать голову в поручни яхты. Обхватить длинные густые волосы, с наслаждением наматывая на кулак.

И тут же вдолбиться. Сзади. На полную мощность.

Дергая на себя за волосы.

Драть так, чтоб ее крики на все море разносились. Чтоб яхта задрожала. Чтоб ноги ее держать напрочь перестали.

Сладкая. Нет. Не сладкая она.

Терпкая. Манящая. Будоражащая.

Не такая, как остальные, приторные конфетки. Изысканное вино. Так и хочется выпить. Досуха.

— Поняла, что единственный способ облегчить свою участь — самой прийти, м?

Сжимаю сосок. Царапаю. Перекатываю между пальцами.

— Будешь ублажать прямо сейчас?

Да. Я бы поставил сейчас малышку на колени.

Член раздувается от того, как настойчиво требует оказаться у нее внутри.

Дергаю на себя, вжимаясь в нежное упругое тело озверевшим, просто осатаневшим стояком.

Никогда еще такого не было.

Сердце колотится, как отбойный молоток.

Забываю, где нахожусь. Плевать, что вокруг мои люди и команда.

А впрочем, когда меня это останавливало?

Сколько раз мы расписывали девчонок вместе с Владом? Не одну и даже не сотню!

А еще этот запах.

Порочный. Одуренный. Призывающий не разговоры разговаривать, а прямо здесь и сейчас. Мгновенно. Моментально взять. Всунуть свой уже начавший дымиться член на полную мощность.

И плевать уже, с чего мы с ней начнем.

С губок, упруго обхвативших, а потом резко дернуться в глотку, прочувствовав на полную длину сладкий шаловливый язычок.

Или с других губок, которые сейчас распахнутся под моим напором и туго обхватят член, когда вобьюсь в ее терпкую, дурманящую дырочку?

Дергаю на себя.

Прижимаюсь безумным стояком к ее телу. Вжимаюсь. Вдавливаюсь на максимум. Сейчас дым из ушей повалит, если не вдавлюсь.

— Так как?

Блядь. Сам не узнаю своего охрипшего голоса.

— Становишься на колени? Давай, детка.