Одежда слетала с нас молниеносно, и кто кого активнее раздевал — ещё вопрос. Рома прижал меня к стене и рывком стянул добрую половину платья. И даже зарычал, увидев, что я без лифчика, а его взору открылась моя грудь с уже торчащими сосками.

— Как же я хочу тебя — сумасшествие просто.

И его губы начали терзать уже всё, что только могли достать у меня на теле. Я не отставала и сняла его рубашку, дотрагиваясь до упругих, рельефных, накаченных мышц. От этих прикосновений я восхищённо замерла и почувствовала, как в мой живот упирается его возбуждённая плоть.

— Иди ко мне.

Его губы и язык вновь завладели моими, а пальцы нахально отодвинули края трусиков и провели по промежности и складкам, окончательно сводя меня с ума и лишая воли. Как же мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно, и вот я уже сама поддалась в такт его движениям. Внизу живота всё сковало, и таким сильным было желание разрядки, что в пору мне самой было начать рычать.

— Боже, ты вся мокрая уже. Вся течёшь.

— Рома, пожалуйста…Ром-а-а-а…

Я не могла больше выдерживать эту пытку. А его губы, добивая, ласкали сосок и прикусывали мочку уха. Ткань его джинсов, казалось, вот-вот порвётся от того, как вздыбился его член. Но он не прекращал издеваться и, вместо того чтобы войти в меня и наконец прекратить наши обоюдные мучения (говорю же — сволочь), продолжал ласкать губами грудь, и два пальца проникли в меня. Внутри всё горело, и я хотела, как никого и никогда, почувствовать его в себе. А он всё медлил.

Моя рука потянулась к ремню на его брюках и стала расстёгивать его. Рубашка давно уже была отброшена куда-то в сторону.

— О, детка, — прошептал он и попытался остановить меня.

Его губы вновь завладели моими, и стало уже совсем невыносимо.

— Не могу больше, — простонала я. — Ну пожалуйста, Рома. Рома-а-а-а. Пожалуйста-а-а…

Не знаю, куда подевались моя стыдливость и врождённая скромность. Я снова попыталась стащить с него брюки, он же в это время исследовал мою шею, и наверняка сейчас, утром, я увижу на ней огромные засосы от его губ. Зато я отомстила ему за всё, когда моя рука коснулась его до предела возбуждённого члена, давая понять, чего я хочу. Он тяжело задышал.

— Анька, что ж ты творишь.

— Не могу больше, Ромочка. Ромка. Сделай это. Пожалуйста, сделай. Я хочу тебя.

Но этот дьявол во плоти начал буквально таранить меня пальцами, совсем распластав по стенке. А я насаживалась на них, тихо ненавидя его. Как же мне было хорошо, но как же этого было… мало.

— О боже! — выкрикнула я, не удержав первую волну пришедшего наслаждения.

Он довольно заулыбался и тут же вытащил свои потрясающие пальцы.

— Будешь знать, как торопиться.

«Ах вот оно что — мстим, значит. Ну что ж, ты сам напросился». Я воспользовалась моментом и резко дёрнула его джинсы и боксеры вниз, освободив его уже железный орган, и стала ласкать его руками. Господи, это было потрясающе! Он снова покусывал мой сосок, а я гладила его пульсирующий каменный член и вся текла, предвкушая момент, когда смогу почувствовать его мощь внутри себя.

Долго эту игру мы явно бы не выдержали, тем более что Рома и сам был на грани. Он стянул моё платье вниз, и, в который раз начав поцелуй, мы упали на кровать.

Какой же он был восхитительно тяжёлый! А его затуманенный от желания взгляд я не смогу забыть уже никогда.

Буквально за секунды избавив себя и меня от остатков одежды и позаботившись о защите, он снова лёг сверху и заставил меня ещё шире раздвинуть колени.

— Как же я мечтал об этом все эти чёртовы два дня. Сейчас умру от желания. Моя девочка.

Рома снова коснулся моих губ в самом жарком и требовательном поцелуе, а потом резко и мощно вошёл в меня, и мы оба застонали во весь голос. Это было великолепно до безумия.

— Какая же ты там горячая. Ты меня с ума сведёшь.

— О… Боже, боже.

Его «орудие» творило что-то просто невероятное внутри меня.

— Не останавливайся, прошу, не останавливайся, — извиваясь, пригвождённая к матрацу, кричала я.

Он нашёл ту самую заветную точку и долбил её, долбил не прекращая, отчего у меня перехватывало дыхание, и я вцепилась в его плечи своими коготками, буквально теряя сознание от наслаждения.

А он ловил губами наши крики и перекрывал их поцелуями. Кровать стучала о стену совершенно неистово.

— Боже, детка, боже! — закричал он, когда я почувствовала приближение такой долгожданной разрядки и стала крепче сжимать его член, чтобы она наступила быстрее, потому что не могла больше терпеть.

Он в ответ стал таранить меня членом сильнее, входя ещё глубже. «Что же он творит!»

— Кончи, Аня, кончи. Не могу больше! Кончи.

— Сильнее, сильнее. Да-а-а-а…

— Девочка, сильнее, сильнее. Ну же! Так, так. Да-а-а-а!!!

И — взрыв, одновременно унёсший нас за границы Вселенной.

Тяжело дыша, мы приходили в себя.

— Это — космос, — выдохнул Рома.

Мы лежали и смотрели в потолок, пытаясь восстановить дыхание и «переварить» только что случившуюся кульминацию.

Не знаю, как у него, но у меня такое точно было впервые. Чтобы оргазм был настолько ярким, мощным… Чтобы все чувства были настолько на пределе… Чтобы с мужчиной в постели было настолько хорошо.

Рома снова притянул меня к себе и навис, внимательно посмотрев в глаза.

— Ты невероятная. Неужели можно так кончать, — простонал-продышал он и снова приник к моим губам.

— Надо это отметить. Здесь где-то должно быть шампанское.

— После поцелуя, — подмигнул мне самый перспективный юрист нашего времени. И встал с кровати, совершенно не стесняясь своей наготы. Осмотрелся и, увидев около окна столик с алкоголем, направился в его сторону. Я присела на кровати. Выпитые до этого коктейли и вино ещё не «выветрились» из моего организма (чтоб их!), и я наслаждалась происходящим, абсолютно не смущаясь. Только рассмеялась в ответ.

— А не перебарщиваем?

Роман подошёл ко мне, держа в руках два бокала с ледяным шампанским.

— Нисколько.

Он протянул мне один из них, а в его глазах снова начала зарождаться страсть. Я взяла бокал и внимательно посмотрела на него снизу вверх. Мы звонко чокнулись.

— За тебя и за то, чтобы в постели ты всегда была такой же… умницей. Мне понравилось. Очень…

Между нами вновь начало витать невероятное сексуальное напряжение. Я поняла, что мы оба, особенно Рома, готовы ко «второму акту пьесы».

Медленными глотками, не сводя