руки начали путешествовать по моей спине и проникли в вырез, отчего Рома застонал ещё сильнее. Я же запустила руки в его шевелюру и придвинулась плотнее.

— Рома, Ром. Ром, ты тут? — долетел вдруг до нашего сознания голос, и буквально за считаные секунды до появления его обладательницы мы отпрянули друг от друга.

Симпатичная, модельной наружности блондиночка, увидев Аренина, мило заулыбалась, меня же окинула оценивающим взглядом и тут же отвернулась.

— Вот ты где, милый. А я тебя потеряла.

— Аня, Ань, — услышала я своё имя.

И, как чёрт из табакерки, следом появился Егор Вершинин — друг и коллега Влада, мужа ещё одной моей московской подруги Веры. Мне его периодически сватали, и он был и правда неплохой парень, но имел один огромный минус: с ним можно было заплесневеть со скуки. Уж слишком «правильным» он был молодым человеком.

— А вот и ты. Тебя там уже с полицией искать хотят. Здравствуйте, — увидев Рому и его модельку, он, соблюдая правила приличия, поздоровался.

— Да, Егор, иду. Приятно было встретиться, Роман Вадимович.

Роман ничего не успел ответить, поскольку я быстро развернулась и следом за Егором направилась к двери, ведущей с балкона в здание.

— А вот и пропажа! Тебя где носило? Мы тут уже испереживались, что тебя смыло в слив! — как только я появилась, обрадованно закричала Таня.

— Да всё нормально. Просто встретила одного знакомого.

Я всё ещё находилась в некой прострации, пытаясь принять и осознать только что со мной случившееся. Но веселье подруге незачем портить, и поэтому пришлось взять себя в руки. Я приказала себе пока не думать об этом. И мне это даже удавалось. Ровно до тех пор, пока час с небольшим спустя к нашему столику не подошёл Роман Аренин и с самым невозмутимым видом не произнёс:

— Можно пригласить вас на танец, коллега?

И ещё руку так нагло протянул. А у всей моей компании, включая меня, настал ступор. Да к тому же музыка играла медленная.

— Конечно. Она с огромным удовольствием. — ответила первой пришедшая в себя Танька и давай меня бесцеремонно выпихивать. Ну и пришлось мне пойти — куда же деваться? Только спину жгли любопытные взгляды друзей.

Ромка вновь прижал меня к себе и начал вести в танце, а сам был явно довольный, как кот. Я тяжело вздохнула.

— Что тебе надо? Мы же оба знаем, что я не в твоём вкусе. Отцепись.

Роман улыбнулся и, прижав меня ещё сильнее и вдыхая аромат моих волос, прошептал:

— Это кто такую чушь сказал? Мы всё же на «ты»?

«Вот ведь нахал, — мысленно возмутилась я. — И не краснеет!»

Рома посмотрел на меня такими восхищёнными глазами, что я на мгновение даже поверила в то, что действительно ему понравилась.

— Как «кто»? Ты же сам и говорил.

— Когда? — изобразив искреннее удивление, спросил он.

— Да в своих же интервью. Что, сами запамятовали уже, Роман Вадимович, о чём говорили? — я всё же перешла на «вы».

— А-а-а-а. Так вы поменьше «желтухи» читайте, Анна… Кстати, как вас по батюшке?

— Вообще, Валерьевна я. Но не принципиально.

— Так вот, Анна Валерьевна, вы бы поменьше читали жёлтой прессы.

— Вы же по телевизору сами и говорили, Роман Вадимович, что нравятся вам модельные девушки, без особого прошлого, детей и с «хорошей родословной». Вы прямо как будто не про девушку говорите, а про собаку, ей-богу. Так что я полная противоположность вашему идеалу. Поэтому танцуем и расходимся.

Он наклонился совсем плотно к моему уху и зашептал:

— Мечтай. Сам бы рад, да не могу. И сам не могу себе объяснить почему. Вот зацепила вчера, и всё. Всю ночь о тебе думал. И рад, как дурак, что сегодня встретились так неожиданно. А поцелуй…

— Безумие.

— Согласен, но ему обычно не сопротивляются.

И снова нагло начал приближать свои губы, и опять у меня всё поплыло перед глазами от его невероятного, невозможного поцелуя.

Глава 5

Я проснулась и тут же почувствовала ужасную головную боль, а в глаза больно ударил яркий свет, даже несмотря на то, что шторы были задёрнуты. И вот зачем, спрашивается, вчера нужно было столько пить? «Ну Танька, редиска, ну нехороший человек! Вот сейчас встану и всё этой якобы подруге выскажу», — негодовала я. Весь вечер вчера: «Пей до дна, пей до дна». Вдруг я почувствовала сильную, явно мужскую руку. И замерла… Тут и головную боль, и резь в глазах сняло как рукой, и я посмотрела на себя: лежу обнажённая, а мужская рука с дорогущими часами обнимает.

«Вот же чёрт! Да не может этого быть!» — я зажмурилась и чертыхнулась про себя. Аренин, Роман Вадимович Аренин!

«Не могли же мы в самом деле…»

Но тут вспомнила — могли. Ещё как могли.

Память всё услужливее и услужливее подкидывала воспоминания вчерашней ночи. Хотя многие подробности, конечно, в силу определённых причин пока не восстановились у меня в голове, но основное…

Кажется, целовались мы тогда очень долго. Потом перестало хватать воздуха, и мы остановились.

После вроде как пили уже вместе с друзьями Романа. Много танцевали. А ещё целовались почти не прекращая. Я и сейчас от одних воспоминаний об этом, кажется, вся краснею. Вот бы мне, дурище, вчера краснеть так. «Ё-ё-ё-ё… Ромка же, кажется, с Егором бедным подрался. Или, вернее сказать, его побил», — мысли метались. А потом я осознала: нет, их «охладили» в итоге. Тем более что именно с Роминой блондинкой Егор и ушёл. И даже раньше всех. М-да… Чем больше вспоминаешь, тем страшнее становится.

А потом… Тут я зажмурилась во второй раз.

Кажется, это произошло часу уже на третьем наших посиделок. Мы в который раз танцевали и начали оголтело целоваться. Чёрт, и сейчас чувствую, как болят губы. Ромка вроде прошептал: «Не могу больше», а потом потащил меня за собой, да так, что я еле успевала за ним. «Точно! — озарило меня. — Мы попрощались быстро со всеми, нам вслед ещё кричали что-то, подкалывали. Вот позор-то». Оставалось надеяться, что все были настолько пьяные, что никто ничего особо и не вспомнит. Я-то вон с трудом вспоминаю.

Потом ресепшен — всё для полноценного отдыха гостей во всех смыслах.

А дальше — здесь уже картинка чёткая — лифт, и я, зажатая Ромиными лапищами, и очередной поцелуй. Кажется, мы уже оба стонали от вожделения, и я начала расстёгивать его рубашку. Он улыбался. А потом номер… и весь мир перестал вращаться.

— Вот идиотка, — зажмурившись в третий раз, обругала себя