— Т-с-с, — прошептала Галя со смехом. — А то сейчас всю конспирацию нарушишь.

— Ой, и так все знают, — легкомысленно отмахнулась подруга.

После обхода Оксана неожиданно спросила:

— Ты мне лучше скажи, когда своего принца представишь, а? Когда я увижу этого счастливчика?

— Я тебя умоляю, не начинай снова, — вздохнула Галя.

— А чё такое, чё такое? — чуть подтолкнула ее Оксана. — Чё, мужика не можешь найти? Найдем мы тебе мужика. Есть у меня на примете мужичок. Правда, я сначала думала, что он «голубой», — хихикнула подруга. — Уж очень манеры у него мягкие, не мужские. Но нет, просто у него так нежность из души прет. Тебе в самый раз. Будете нежно ворковать друг с другом…

— Ну тебя! Терпеть не могу эти своднические поползновения! — рассердилась Галя. — Что твои, что бабушкины. Та мне целыми днями проходу не дает: «Уж замуж, деточка, пора. Я в твои годы уже сына воспитывала».

— Тетя Зоя права. К тому же я тебе не предлагаю объявление в газету писать! «Молодая симпатичная незамужняя медсестричка, 26 лет, вылечит единственного больного от любовной лихорадки». И кота в мешке не подсовываю. Проверенный мужчинка, с машиной, с квартирой. Смазливенький. Я б сама за него пошла, только он не в моем вкусе.

Галя вздохнула. Оксана кого угодно могла достать своим брачным энтузиазмом. Галя всегда удивлялась этому удивительному женскому свойству — клясть мужиков направо и налево и одновременно с такой настойчивостью расписывать прелести брака незамужним товаркам.

— Зовут Юра, — продолжала Оксана, удерживая подругу за рукав, чтобы не сбежала. — Есть мама и папа, но он с ними не живет. Они купили ему отдельную квартиру. У них свой бизнес или что-то в этом роде. Короче, будешь как сыр в масле кататься.

— Что, прямо сейчас готовиться к катанию?

— Ой, ой, ой, только вот не надо этих поз а-ля Принцесса на горошине. В нашем возрасте надо брать, что под руку подвернется. Я, конечно, преувеличиваю, но смысл именно такой. Молоденьких, красивых и грудастых — полна Москва, в придачу со всей Россией. Вон, посмотри по НТВ на этих саратовских да рязанских дурочек. «Я думаю, что меня обязательно заметят продюсеры из Голливуда. Я так хочу быть топ-моделью», — передразнила она.

— Ты в чем меня убеждаешь? — нервно засмеялась Галя, увлекаемая подругой в холл, куда обычно выходили покурить больные и врачи.

— В том, что «синим чулком», если ты не бизнес-вумен, которая за большие деньги может купить себе породистого красавца, быть неприлично. И скучно. На старости лет и погрызться не с кем будет.

— А любовницей быть прилично? — вырвалось нечаянно у рассерженной Гали.

Но Оксана, судя по всему, нисколько не обиделась. Она спокойно закурила и, выпустив струйку дыма в потолок, проговорила:

— Прилично. Быть любимой всегда прилично.

— А самой любить? — тихо спросила Галя.

— Самой? А зачем? Что нам, бабам, от этой любви может обломиться? Чем больше ты любишь, тем азартнее мужики о тебя вытирают ноги. Проснись, дурочка. Посмотри вокруг. Все же хищники. Если не ты слопаешь, слопают тебя. Это раньше были вздохи под луной, ландыши и «легко на сердце от песни веселой». А теперь каждый смотрит, что можно урвать у другого. Не деньги, так покой. Не покой, так здоровье. Не то и первое, и второе, и третье сразу. В жизни главное иметь вот тут, — Оксана ткнула себя большим пальцем в грудь, — непробиваемую броню. Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые в «любви и согласии» годы. Есть броня — нет проблем. Нет этих метаний — «Ах, любит ли он меня?», этого беспокойства, что его кобелиная сущность найдет себе более привлекательный объект для случки. Вот тогда ты свободна. Можешь развернуть крылья и махать ими сколько влезет.

— И никуда не улететь, — добавила Галя.

— Не улететь, чтобы не разбиться, — назидательно подняла палец Оксана и усмехнулась. — Хотя кто тебе мешает топать куда хочешь на своих двоих?

— Никто, — вздохнула Галя. — Так, значит, ты и Беленького своего не любишь?

На этот раз Оксана затянулась сигаретой слишком глубоко.

— Почему? Люблю, — ответила она наконец. — Только у нас с ним разные жизни. У нас у всех разные жизни. Ни у кого нет «одной жизни, одной судьбы». Вранье все это, Галка. На время вместе, всегда одни. Я же вижу, как Беленький на часы поглядывает, когда домой пора. Даже иногда до смешного похож на этого… Бузыкина из «Осеннего марафона». Туда, сюда… А! — Оксана махнула рукой и потушила в стоявшей на окне пустой жестянке из-под кофе окурок. — Что-то я наговорила тут всякой ерунды. Не бери в голову, ладно? На мне фрейдисты могут типичные женские комплексы изучать. Я ж тоже, как и все нормальные бабы, замуж хочу. Блины мужу печь да котлеты жарить. Родить дите здоровое.

— Ксан, ты прости меня за… любовника, — попросила Галя, испытывая к подруге жалость и признательность за то, что она есть.

— Извиню, если согласишься познакомиться с Юриком, — кокетливо поставила условие Оксана.

— Это не честно!

— Еще как честно. Я что, должна спокойно смотреть, как лучшая подруга сохнет в девках?

— Да кто тебе сказал, что я сохну?!

— Сама вижу. В глазках огню нету, губки вниз смотрют, ножки еле переставляешь. А надо, чтоб огонь! Губки бантиком! Носик кверху! Вы с Юриком — идеальная пара! Он тебе понравится. У него как раз день рождения через месяц…

— Ты с ума сошла! — запротестовала Галя. — Я не пойду к незнакомому человеку без приглашения!

— Считай, что ты его уже получила. И давай без этих девичьих ужимок и ломаний. Повеселимся, поглазеем на светское общество, нажремся деликатесов. Все! Решено! И не смей спорить!

С Оксанкой в такие минуты действительно трудно было спорить, поэтому Галя решила в нужный момент придумать что-нибудь, чтобы не ехать к этому великосветскому Оксанкиному дружку.

— Девушки, вы сегодня намерены работать? — раздался у двери голос старшей медсестры. — Или мне прикажете по всему отделению самой разорваться?

— Лопнуть бы тебе, — тихонько пожелала ей Оксана. — Уже идем, Маргарита Ивановна! Ну что, пошли творить добро, пока эта ведьма на нас порчу не навела.

Они взялись под ручку и отправились в отделение.

Перевязывая после осмотра врача очередного пациента, Галя размышляла. Странная эта Оксанка. Кулинарка изумительная, добрейшей души человек, совершенно необидчивая, но однажды она решила напялить на себя маску «сильной женщины», и теперь бравировала этой маской направо и налево. А из-за своей привычки говорить все человеку в лицо, невзирая на чины, ее прозвали Змейкой. Спрашивали, к примеру: «Наша Змейка еще не пришла?» или: «Когда дежурит Змейка?» Оксанкиного острого язычка побаивались. И когда случился у нее роман с Белоусовым, она не слишком заботилась о том, чтобы этот роман продолжал оставаться тайной за семью печатями. «Мне нечего стыдиться, — пожимала она плечами, когда Маргарита Ивановна несколько дней назад остренько и очень запутанно намекнула на свою осведомленность о «служебном романе» начальника отделения и медсестры. — Вас послушать, так можно подумать, что об отношениях мужчины и женщины вы, Маргарита Ивановна, узнали только вчера. Хотя у вас уже трое взрослых сыновей, если не ошибаюсь».