— Не отобрал, — покачал головой Аваллах, смотря в одну точку перед собой. Эмоции, захлёстывающие его, были так сильны, что он даже думал, что ничего не чувствует.

— Что-что? — с ледяной злостью и издёвкой в голосе переспросила эльдарка.

— Они живы, — спокойно ответил тёмный.

— Это ещё хуже, — с ненавистью, резко произнесла она.

— И в безопасности.

— Хочешь, чтобы я поверила?

— Пока что по-другому убедить тебя я не могу.

Она помолчала. А затем, повернулась к нему. Бледный отсвет лизнул правую половину её благородного лица с тонкими чертами, сверкнул в осеннем багрянце волос, отразился в изумрудной глубине взгляда. Взгляда, в котором читалась целая буря чувств, не последним из которых было замешательство, которое она изо всех сил пыталась скрыть.

— Кто ты такой, вообще? — прищурилась она.

— Я отчаялся объяснять, что не враг тебе, — сказал Аваллах. На сердце было тяжело от жалости и стыда, и в то же время, его сладостно щемило от чувств к прекрасной гостье. — Мне жаль твоей сестры.

Он хотел добавить, что, если бы мог, то изо всех сил попытался бы спасти её. Если не от пыток, то точно от вечной смерти и загробного ужаса. И тут, он решился — дела говорят лучше любых слов.

— Пойдём, — нисколько не смущаясь, он встал, бесцеремонно взял эльдарку за руку и повлёк за собой. Та, похоже, от возмущения и неожиданности, даже не успела никак отреагировать.

— Смотри. Он подвёл её к неприметной стене между шкафами, закрытой картиной с диким, серым пейзажем. Сняв картину, он коснулся сенсорного датчика на стене. Стена отъехала в сторону, и комнату залил ровный голубоватый свет, исходящий от Камней Душ, аккуратно сложенных вглубине ниши.

Эльдарка молчала. В её душе взвился целый вихрь чувств. Благоговение, скорбь, восторг. Их отсвет, соприкоснувшись со светом камней, залившего её лицо, зажёг искорки в её глазах и сделал её ещё прекраснее. Из её глаз покатились слёзы. Не помня себя, она зашептала молитву на языке эльдар. Это была молитва Ише за её детей. Матерь Великая, защиту даровавшая, да не оставишь нас. Да укроешь от Тьмы и ужасов её. Да не оставишь нас в горестях наших. Да укажешь нам путь в Твои светлые чертоги, где мир, изобилие и покой и ко Престолу Пламени да приведёшь. Эльдарка подошла к камням, бережно и благоговейно коснулась одного из них своими тонкими, изящными пальцами.

Аваллах не торопил её. Он чувствовал как откликаются души воинов и воительниц на внутренний голос сестры по крови. Как приветствуют её. Он видел умиление и светлую печаль. И не хотел ей мешать.

Эльдарка закончила молитву, а затем повернулась к Аваллаху.

— Да, это Камни Душ убитых мною врагов, — ответил он на её немой вопрос, — В бою. Но, отдавать их Голодной Суке я не хотел. Не собирался и никогда не хотел. И не хотел, чтобы мои драгоценные собратья об этом узнали.

— Почему? — только и сумела выдавить из себя удивлённая эльдарка.

— Не хотел и всё, — раздражённо отрезал Аваллах. — Начиная с того, что пытаться выкупить свою душу за счёт страданий других — как-то неспортивно. И заканчивая тем, что это всё равно не поможет. Это то же самое, что постоянно убегать и продолжать жить в страхе, при этом нагло себя обманывая. А я затрахался и от того, и от другого.

Эльдарка была в замешательстве. Она открыла рот, чтобы что-то сказать. Снова замолчала. Потом, вдруг, спросила:

— Это, ведь правда, что вы питаетесь жизненной энергией ваших жертв? Что пытки — это не просто садистическое развлечение? Для вас это жизненная необходимость.

— Правда.

— Ты не разбил Камни Душ на алтаре Той-Что-Жаждет, — эльдарка постепенно взяла себя в руки. — У тебя нет рабов, ты живёшь один и не так, как мне представлялось, живёте вы все…ты не выкупаешь свою душу душами своих жертв, не предаёшься свойственным вашей расе развлечениям.

Аваллах скрестил руки на груди и ехидно улыбнулся, хотя чувствовал он себя беззащитным. По крайней мере, он начал раскрывать душу перед той, кто должен его ненавидеть. И это была та единственная, кто мог — и обязан был! — его понять. И единственная, кто мог бы ему помочь…

— Я, вот, всё жду, какой вывод ты сделаешь из своих же размышлений, — попытался съязвить он, но тут же обругал себя. Потому что понял, что не смог сдержать предательскую дрожь в голосе.

Эльдарка покачала головой, серьёзно посмотрела на Аваллаха:

— Я сама не знаю. После всего, что я увидела, услышала…может это какая-то злая игра…я не знаю.

Тёмный горестно вздохнул.

— Что ж, понять тебя тоже можно.

Он устало потёр лицо.

— Ладно, мне завтра рано вставать, надо уладить кое-какие дела с кредиторами и начальством. Тебе придётся побыть одной. Времени подумать у тебя будет предостаточно. А сейчас, пошли спать.

Он снова коснулся сенсорной паннели, и тайная дверь захлопнулась. Когда он вешал картину на место, Эльдарка спросила (в её голосе звучала озадаченность и ещё что-то похожее на сопереживание, сочувствие, участие, и звучало оно робким, ласковым и тёплым прикосновением):

— Зачем тебе всё это?

— Если расскажу сейчас всё равно не поверишь.

Он повернулся к ней. Взглянул в глаза, чей пытливый взор был направлен на него. Она ждала хоть какого-то ответа.

— Это очень долгая история. Ради неё ты мне и понадобилась. И я обязательно расскажу тебе всё во всех подробностях. Сейчас скажу только то, что это попытка перестать бегать от нашего с вами проклятия. И понимание того, что его можно снять и раз и навсегда освободиться от хищного внимания Голодной Суки.

— Что? — Вскинула брови изумлённая гостья.

— Похоже, это твой любимый вопрос, — снова вздохнул Аваллах. — Так, всё, у меня больше нет сил разговаривать! Ты как хочешь, а я — спать!

— Но…

— Доброй ночи! До завтра…

И он решительно зашагал в сторону спальни усталой походкой, шлёпая босыми ступнями по полу.

Хотя, он тут же понял, что вряд ли скоро заснёт, потому что услышал, как за его спиной сбитая с толку, поражённая пленница-гостья очень тихо сказала:

— Да…доброй ночи…

И её голос, с нотками едва пробуждающегося тепла ещё долго отдавался в его голове сладкой музыкой.

Глава 5

Она проснулась поздно — хотя, что значит, поздно, когда в этом городе нет как таковой смены дня и ночи, — здесь постоянно царят хмурые сумерки, и лишь отблески светильников со светом украденных звёзд хоть как-то отмечают течение времени. Из-за зарешёченного окна лился бледный