Шрифт:
Интервал:
Закладка:
и автомобили.
Метался снежок
вдоль по улице темной,
дул ветер в рожок
и скитался, как пастырь,
который остался без паствы.
…Мело…
И холод
коснулся
лица
моего.
Слоги
Слова
делятся на слоги.
Вслушайтесь
в музыку слогов!
О, загадка слогов!
О, поэзия городских вывесок!
„Парфюмерия”.
Что делает нежным и ароматным
это слово?
Слог „фю“!
Без него уйдет очарованье.
„Конструктор”.
Слог „струк“,
словно звук
от падающего
металлического шара;
и на этом слоге
держится слово,
обретая резкость
и твердость удара.
„Бутербродная”.
Зайти, заглянуть на минуту —
и дальше, дальше, бегом,
не останавливаясь;
о, эта мимолетность
коренится в слоге „брод“:
бродяжничество, небрежность —
всё в одном слоге.
„…По словам их узнайте о том,
о чем они умолчать сумели.“
По словам…
По слогам
распознайте тайну слов.
Слоги —
нотная запись слов.
Люди —
нотная запись вечности.
Вслушайтесь
в музыку слогов!
Вслушайтесь
в музыку людей!
Арка старого двора
Арка старого двора.
В полусвете-полумраке
Бродят призраки и враки
Позабытого Вчера.
Шорох, шепот, шелест дней,
Словно шелест листьев прелых.
Я пришел сюда несмело
В гости к юности своей.
Шорох, шепот, в глубине
Старых стен кривые тени.
Боль, нелепость, стыд, смятенье
Приближаются ко мне.
Арка старого двора.
Выгнув спину, словно кошка,
Ты постой еще немножко.
Ну, а я пойду. Пора.
А ничего, живу!
А ничего, живи!
Белая клякса тумана
Брошена на траву.
А ничего, живу
В Городе Без Обмана:
Правда топорщит углы
В каждом квадратном метре,
Кладки фигурных глыб
Песню поют о ветре.
Мимо плывут облака,
Гордые, как фрегаты…
…Я говорю ей:
– Пока!
Я ухожу.
– Куда ты?
Милый, остановись,
Не уходи, любимый!
Голос стремится ввысь
И пролетает мимо.
Как все же здесь сильна
Нега воображенья,
Сила больного ума,
Сила второго рожденья:
Заново я рожден
В Городе Одиночеств,
В Городе Без Имен,
В Городе Без Пророчеств.
Но… города ведут
К Городу Без Обмана,
Где на границах цветут
Маки тревожно и рьяно.
Я лепесток сорву
(Как он мерцает багряно!)…
…Белая клякса тумана
Брошена на траву…
Этот день
Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени…
…Любимую зову я в сад.
Душистым холодом сирени
Весь воздух утренний объят:
В душе восторг, в душе смятенье.
На миг, на самый краткий миг,
Когда лица сирень коснется
И поцелуй замрет, как крик,
Душа тревожно встрепенется.
…Чарующе цветет сирень;
И отцветет,
Ее не станет.
Душа по-доброму помянет
Иль проклянет
И этот день…
Невозможно сердцу…
Невозможно сердцу, ах! не иметь печали…
Этой ночью мы вдвоем
Вдоль по Невскому пойдем.
Пуст проспект и ночь пуста,
Пусто в небе-океане,
Парки бабье бормотанье —
Шепчут вещие уста:
„Этой ночью вы вдвоем…“
…Мы по Невскому идем
Мимо спящих статуй Клодта,
Ночь пуста и пуст проспект,
Никого давно уж нет.
Но бубнит незримый кто-то:
„Этой ночью вы вдвоем…“
От судьбы мы не уйдем,
От любви – едва ли.
Через год иль через два
Вспомню старые слова:
„Не возможно сердцу, ах! не иметь печали…!“
Сердце вздрогнет, так, чуть-чуть,
Что не охнуть, не вздохнуть,
Пусто сердце, жизнь пуста,
Жизнь спокойна, все прекрасно,
Не тревожься понапрасну —
Эта истина проста…
Старуха в окне
То ли рылом не вышли, то ль нос не дорос
До высокого духа…
«Мы несчётливы», – пробормотала впроброс
На дороге старуха.
Чуть прикрою глаза —
и мерещится мне
зыбкий образ,
возникший из света и тени:
лик какой-то старухи
в прозрачном окне
в прихотливой виньетке
домашний растений.
Лик безумной старухи.
Икона в углу.
Паутина, искрясь,
на икону ложится.
И уходит, уходит,
уходит во мглу
то,
чему и вовек
никогда не сложиться.
Как бы я ни старался,
напрасна тщета —
уловить
уходящего
смутные тени.
Словно есть пограничная
эта черта,
окаймленная вязью
домашних растений.
Я отчетливо помню
и дом, и окно,
эту грязную улицу
с плевками сирени…
Вот и всё.
Ну а большего мне не дано.
И никак не проникнуть
уставшему зренью
за предел,
установленный жизнью
самой,
и судьбою страны,
и судьбой очевидца…
…И старуха в окне
расстается со мной,
потому что
и ей
не дано
повториться.
В ночном ресторане
Невы державное теченье…
Рвется ветер в окна, сам не свой,
– Так снега срываются лавиной, —