члены, для которых предыдущие «дембеля» изготовили специальное подобие иконостаса, четко и своевременно обновлялись.

– Так что, Тихомиров, входит Швеция в агрессивный блок НАТО или нет?

Экзекуция продолжилась. Ефрейтор Тихомиров, которому до увольнения в запас тоже оставалось менее двух месяцев, явно не был настроен отвечать. В душе он, как и его земляк, рядовой Фатеев из Калининграда, затаил лютую обиду на командира дивизиона. По убеждению обоих друзей-приятелей, они были незаслуженно отстранены от боевого дежурства. Поэтому Тихомиров уставился куда-то мимо замполита, будто внимательно исследовал лики партийных вождей.

– Ефрейтор Тихомиров, не слышу ответа…

Ответом было вызывающее молчание.

– Рядовой Фатеев!

– Да, – нехотя буркнул второй «дембель».

– Не «да», а «я». Отвечаем по уставу! – Мисюк повысил голос.

– Я…

Фатеев медленно поднялся и застыл рядом с Тихомировым.

– Помогай товарищу.

Тишина и здесь говорила красноречивее слов.

– Рядовой Гончаров!

Алексей в первый момент не понял, что капитан обращается к нему. Потом резко вскочил, задев бляхой крышку стола.

– Я!

– Ты что ответишь?

Гончаров покосился на старших. Фатеев безразлично глядел себе под ноги. А вот Тихомиров, наоборот, весьма недобро смотрел на Алексея, из чего следовало, что ни в коем случае нельзя позорить заслуженных людей. В дивизионе говорили, что в этом году порядки уже не те, что в прошлом или позапрошлом, «деды» и «дембеля» далеко не такие лютые. Однако проверять истинность этих суждений на себе, затевая на ровном месте конфронтацию, Алексей не пожелал.

– Не знаю, товарищ капитан.

– Эх, а еще в университете учился, – укоризненно сказал замполит. – Садитесь все трое.

Атмосфера в ленинской комнате как будто разрядилась.

– Внимание! Открываем тетради, – поставленным голосом скомандовал Мисюк. – Тема сегодняшнего занятия: «Октябрьский пленум ЦК КПСС: решения и выводы».

В течение следующего получаса личный состав записывал под диктовку.

– ЦК единогласно отверг попытку навязать ему авантюристический курс, перечеркнуть завоевания перестройки. Случай с Ельциным показал, что для руководства нашей партии нет зон, закрытых для критики. В этом залог настоящих и будущих побед, – наконец, подвел черту замполит.

– Товарищ капитан, разрешите один вопрос? – вдруг подал голос Фатеев.

Капитан вскинул брови.

– Разрешаю.

– Куда теперь Ельцина отправят? В ссылку? В Шушенское?

Кто-то из солдат фыркнул в кулак.

– Вопросов больше, чем один. Отвечаю, – невозмутимо сказал Мисюк. – Товарищ Ельцин выведен из состава ЦК, но остается членом партии. Подписан указ Президиума Верховного Совета СССР о его назначении послом в Замбии.

– А Замбия входит в НАТО? – невинно поинтересовался Тихомиров.

– После занятий останетесь оба, – ответил замполит.

Глава вторая

3 октября 2007 года, среда

Сегодня армия опять приснилась Алексею. Вроде бежали кросс на три километра, потом командир что-то покрикивал, сверкая золотым зубом… потом зазвонил будильник. Время подъема было рассчитано так, чтобы просто поваляться еще минут десять, глядя в потолок. Пребывая в таком положении, корреспондент «Правды» и вспомнил ту смешную сценку на политзанятиях. Фатеева и Тихомирова тогда в наказание услали чинить забор вместо молодых солдат.

Хотя шутки шутками, а в какой-то степени благодаря Ельцину будущий правдист в декабре девяносто девятого сошелся с Денисом Беляевым. Вся Москва тогда обсуждала эскападу опального экс-секретаря МГК КПСС и недавнего посла в Замбии. Пару месяцев назад тихо уволенный на пенсию, он неожиданно дал интервью «Голосу Америки». В нем, как выразился бы какой-нибудь подрастающий неформал, Борис Николаевич оторвался по полной программе.

Говорил он тяжеловато – видимо, двенадцать лет в Африке сказались на здоровье, но правду-матку рубил, как и прежде, с плеча. Пуще всех досталось, конечно, Горбачеву: по словам Ельцина, перестройка могла пойти совсем иначе, если бы Михаил Сергеевич не проявил трусость и не поддался консерваторам в Политбюро. «И сам не «ам», и другим не дам», – так он оценил позицию прежнего генерального секретаря и президента в одном лице. Для нынешней власти у новоявленного пенсионера также нашлось хлесткое определение: ее он обозвал второй «брежневщиной», а ситуацию в стране – полным застоем.

С какой стати Ельцин вдруг прервал обет молчания? На что рассчитывал или хотя бы смутно надеялся? Это была тема номер один в тот вечер в ресторане Центрального Дома журналистов на Никитском бульваре. Алексей теперь уже не мог припомнить, какое мероприятие отмечали. Он представлял «Комсомольскую правду» и случайно оказался за одним столиком с коллегой из «Известий». Третьим в их компании был корреспондент «Учительской газеты», который, судя по морщинам на лбу и редким волосам с проседью, давно разменял шестой десяток.

– Напоили в очередной раз, – поставил тот диагноз Борису Николаевичу.

– А что еще в Замбии делать? – дипломатично сказал Алексей.

– Он и до Замбии был хорош, – поведал старший товарищ, уплетая бутерброд с красной икрой.

– Давайте за советско-замбийскую дружбу, – абсолютно серьезно предложил Денис, подливая всем троим виски из бутылки с этикеткой White Horse.

Когда посланец «Учительской газеты», приметив кого-то из знакомых, извинился и покинул их, Беляев заметил:

– А вас я что-то в нашем тесном кругу раньше не видел.

Алексей вежливо представился и добавил:

– Я в Москве недавно.

– Дебютируете на сцене? Это нормально, быстро освоитесь. Я сам когда-то с одним чемоданчиком приехал, – Денис подлил ему и себе, потом тихонько пропел:

За столом никто у нас не лишний,

По заслугам каждый награждён…

Замолчал, выжидая. Алексей так же тихо допел:

…Золотыми буквами мы пишем

Всенародный сталинский закон.

– Браво! За это и выпьем, – предложил Денис и, не дожидаясь ответа, опрокинул в себя новую порцию.

– Я же историк всё-таки, – скромно сообщил Алексей, последовав его примеру.

– Историк? Отлично. Это я по верхам всего нахватался на журфаке, – Денис вилкой подцепил и перетащил к себе на тарелку ломоть нежнейшей ветчины. – Закусывайте хорошенько, не стесняйтесь. Будем жировать, пока не грянул народный бунт.

Бунт в диетические девяностые так и не грянул. Диетическими эти годы прозвал тоже Денис, острый на язык. Сам он никаких диет не придерживался, профессию свою искренне любил, хотя осознал уже, что вряд ли войдет в ее суперэлиту. Полудетская мечта сделаться обозревателем-международником натолкнулась на реальность. Царившие на голубом экране монстры вещания не спешили сдавать позиции. Да и у монстров, а также других ответственных товарищей подрастали свои наследники.

Впрочем, в «Известиях» Беляеву нравилось. Издание Верховного Совета СССР и в эпоху после перестройки было в большей степени государственным, нежели партийным. Там не возражали против некоего свободомыслия в рамках дозволенного, поэтому шутки-прибаутки Дениса не влекли за собой тяжких последствий. Чувство юмора и умение на лету схватывать суть проблемы – эти качества приятеля Алексей, кстати, ценил особенно. Если кто-то из журналистского сообщества мог претендовать на звание его друга, то им был