— Думаю, что эта злодейка получила достаточно, — сказал Корреа.

— И моя тоже! — отозвался юнга, воодушевленный примером своего старшего товарища и тоже раздробивший голову акуле, плывшей вблизи от него.

Однако эти удачные удары имели неблагоприятные последствия. Запах крови привлекал акул, проявлявших теперь еще большую ярость и упорство в преследовании плота. Они окружили его со всех сторон, появляясь то над левым, то над правым бортом плота и нанося такие сильные удары своими хвостами, что плот сотрясался и несколько раз грозил потерять равновесие. Положение становилось трагическим, несмотря на ожесточенные удары шпаг. Но вдруг раздался страшный грохот, и громадная волна, поднявшаяся в заливе, подхватила плот и понесла его к берегу.

Это каравелла взлетела на воздух. Пламя проникло в трюм, где хранились бочонки с порохом, произошел оглушительный взрыв, и несчастное судно разлетелось вдребезги.

Взрыв оказался более действенным, нежели удары шпаг. Акулы внезапно скрылись. Вероятно, они попрятались в одном из подводных гротов, которые обыкновенно служат убежищем этим чудовищам в заливах Америки.

Громадное белое облако дыма и пара окутало залив и скрыло все вокруг. Когда оно рассеялось, Корреа обернулся и взглянул на подводную скалу, около которой догорали остатки каравеллы.

— Бедное судно! — взволнованно проговорил он. Сильный толчок чуть не свалил его в воду.

— Опять эти акулы! — вскричал он.

— Нет, сеньор. Мы просто сели на мель. Берег находится от нас всего шагах в пятидесяти. Волна, вызванная взрывом, лучше попутного ветра донесла нас сюда.

— А глубоко здесь?

— Не более фута.

— Ну так оставим плот на этом месте и пойдем поищем, чем бы позавтракать.

Взяв бочонки, весившие не более двадцати фунтов, и захватив оружие и одежду, они быстро преодолели расстояние, отделявшее их от берега. Лес, покрывавший этот берег, доходил почти до самого моря, так что корни некоторых растений омывались водой залива. Это было продолжение того гигантского леса, который до сих пор еще покрывает большую часть внутренней Бразилии и сохраняет свой первобытный характер, несмотря на все усилия белых колонистов и туземцев, старательно прокладывающих тропинки в чаще.

Корреа и Гарсиа смотрели восхищенными взорами на эту роскошную нетронутую растительность, на великолепные деревья, окутанные лианами и массой других паразитных растений, спускающихся вниз причудливыми фестонами и в виде узорчатого кружева и делающих совершенно непроходимой чащу американского девственного леса не только для людей, но и для животных. Красивые птицы, с ярким блестящим оперением, порхали между деревьями, нарушая своим пением величественную тишину лесной чащи.

— Что ты скажешь обо всем этом, Гарсиа? — спросил Корреа, с восторгом смотревший на птиц, по-видимому нисколько не испугавшихся пришельцев.

— Что мы, вероятно, попали в земной рай! — откликнулся Гарсиа.

— Хорош рай, двуногие обитатели которого превосходят своей свирепостью четвероногих хищных зверей, населяющих леса и пустыни Азии и Африки.

— Однако вы же должны согласиться, что этот лес великолепен?

— Вполне. Только мы в нем ничего не находим для нашего завтрака.

— А птицы?

— Я бы, конечно, с удовольствием приготовил из них жаркое, если бы не боялся привлечь внимание дикарей.

— Ай! Сеньор Альваро!

— Что ты там нашел?

— Взгляните-ка, что это за большие деревья, усыпанные фруктами! Если бы мы достали их„.

Альваро взглянул в направлении, куда указывал Гарсиа, и действительно увидел огромные деревья, покрытые плодами, напоминающими видом грушу, только более удлиненной формы и более ярко окрашенные. Это дерево — acalaba, представляющее большую ценность в Южной Америке, не раз бывало причиной кровавых войн между туземными племенами, оспаривающими друг у друга землю, где росли эти деревья. Альваро это растение было незнакомо, так как он никогда раньше не бывал в Бразилии, поэтому он смотрел с некоторым сомнением на красивые плоды, не зная, съедобные ли они и не заключают ли они в себе какого-нибудь ядовитого вещества.

— Попробуй достать их, Гарсиа, — сказал он наконец. — Они так красивы, эти фрукты, что, пожалуй, могли бы соблазнить и менее проголодавшихся людей, нежели мы. Ты можешь влезть на это дерево?

— Для юнги это не должно составить затруднения! — гордо отвечал Гарсиа.

Он схватился руками за лиану и только собрался лезть на дерево, как вдруг разразился хохотом.

— Ах! Сеньор Альваро! — воскликнул он. — Какие они смешные! И как они худы!

— Кто?

— Посмотрите туда, между листьями. Должно быть, эти фрукты очень вкусны. Они их пожирают с таким аппетитом.

Альваро поднял голову:

— Обезьяны!

— Обезьяны? Они напоминают гигантских пауков!

Гарсиа случайно сделал то само сравнение, которое, на основании сходства, было потом сделано натуралистами, назвавшими этих животных паукообразными обезьянами. На некотором расстоянии эти обезьяны, обитательницы американских девственных лесов, благодаря своим чрезмерно длинным конечностям очень похожи на громадных пауков-птицеедов.

Как только обезьяны завидели людей, то обнаружили сильнейшее волнение, и все стадо немедленно перебралось на самый конец огромной ветви, повисшей над ручейком. Они громко кричали, свирепо оскаливая зубы, как будто собираясь кинуться на юнгу. А тот, ухватившись рукой за один из фестонов лианы, спускавшейся с дерева, смело полез вверх, чтобы достать один из плодов, соблазнявших своим видом голодных людей.

— Берегись, Гарсиа, — крикнул ему Альваро, заряжая ружье. — Мне кажется, что эти обезьяны очень воинственны.

— У меня топор, — отвечал юнга, продолжая лезть на дерево. — Уж эти животные не заставят меня отказаться от завтрака.

Рычание обезьян усиливалось, но мальчик, не обращая на них внимания, ловко карабкался вверх, заставляя раскачиваться ветвь, на конце которой сидели обезьяны. Убедившись, очевидно, что им не удастся испугать храброго подростка, уже взобравшегося на главную ветвь, обезьяны издали крик ярости, который тотчас же сменился таким жалобным визгом, что Альваро не мог удержаться от смеха.

— Ну и ну! Эти четверорукие животные, по-видимому, не очень-то храброго десятка! — сказал он.

Юнга окликнул его:

— Посмотрите, что делают эти обезьяны, сеньор! Они как будто собираются на кого-то напасть.

Действительно, обезьяны явно подготавливали какой-то таинственный маневр. Все они собрались на самый конец ветки, и одна из обезьянок, уцепившись хвостом за другую обезьянку, ближайшую к ней, храбро бросилась вниз, за ней тот же самый маневр исполнила другая, потом третья и так далее, так что в конце концов образовалось нечто вроде живой цепи, свесившейся вниз. Обезьяны, уцепившись друг за друга хвостами, начали раскачиваться все быстрее и быстрее над поверхностью речонки, пока самая нижняя обезьяна, составлявшая конец цепи, не очутилась на расстоянии пяти или шести метров от другого берега. Когда цепь раскачалась еще сильнее, эта обезьяна ухватилась передними лапами за ветку одного дерева, растущего на берегу, и тогда цепь соединила оба берега ручья и образовала нечто вроде висячего моста. По этому мосту сначала перебрались самки с детенышами, а затем первая обезьяна отделилась от дерева и перебралась по спинам и головам своих товарищей на другой берег, за ней по очереди последовали другие, пока все стадо не очутилось на другом берегу, выражая свою радость самыми изумительными прыжками.