После этого Шевц встал и скрылся в ванной.  Я же осталась лежать в той позе, что он меня оставил. Внутри было полное опустошение. Не хотелось ни думать, ни шевелиться. Ощущение такое, словно из меня высосали жизнь, оставив только лишь оболочку, которая по непонятным причинам продолжает дышать.

- Бревно… - вынес он вердикт, выйдя из ванной.

  Проигнорировала оскорбление. Оно не трогало меня. Я и не такое о себе слышала.

- Муж знает, что я здесь?..

- Знает.

- И?.. Он меня заберет?..

- Нет. Ему плевать.

  Шевц ушел, а я еще около часа пялилась в потолок. Не верила, что Карману все равно, что его жену имеет заклятый враг. Он меня из-под земли достанет, чего бы это ему не стоило. Найдет и накажет. Заставит заплатить за свое унижение сполна.

   А если это правда?.. Что, если он действительно добровольно отказался от меня?..

   Я зажмурилась и позволила себе немного помечтать. Если случится чудо, и мне удастся выйти отсюда живой, первым делом заберу бабушку и уеду с ней  куда-нибудь на Дальний Восток. Туда, где нас никто не станет искать. Перекрашусь в блондинку, сменю имя и устроюсь работать в школу или детский сад.

В ту ночь мне снилась мама. Такой, какой она мне запомнилась. Красивой, улыбчивой и доброй. Мы шли с ней по городу, я рассказывала, как прошел мой день в детском саду, как Сашка кинул в меня деревянным кубиком, а я за это поставила ему подножку. Мама смеялась и гладила по голове теплой рукой.

- Я думаю, он в тебя влюблен, дочка, - лукаво подмигнула и устремила взгляд куда-то вдаль, - мне пора, милая…

- Мамочка, не уходи, - вцепилась в подол платья, - возьми меня с собой! Без тебя мне плохо!!!

- Оленька, когда выбьешься из сил, ты сама найдешь ко мне дорогу.

Я бежала за ней, сбивая ноги в кровь. Падала, поднималась и вновь бежала. Звала ее, кричала до хрипоты, но она удалялась от меня все дальше и дальше. Уходила, не оборачиваясь.

Ощущение чужих рук на теле выдернуло меня из кошмара. Распахнув глаза, я отшатнулась от темной мужской фигуры, нависшей над кроватью.

- Ольга Игоревна, вы кричали… - это оказался охранник, кажется Олег, тот, что приносил мне еду в подвал.

- Кошмар… просто страшный сон… - просипела я, натягивая на себя одеяло.

- Хотите, я Валентину Ивановну разбужу… она успокоительное даст…

- Н-нет, спасибо… все нормально… идите спать…

  Олег вышел, тихо прикрыв за собой дверь. А я только сейчас поняла, что он приставлен за мной присматривать. Иначе, как объяснить то, что в три часа ночи он оказался под моей дверью, да еще в полном обмундировании. Только зачем?.. Неужели мало решеток на окнах и запирающейся двери?..

Встав с кровати, прошла по комнате и остановилась возле окна. Между ног неприятно саднило. Что не удивительно… давно меня так не имели, да еще и насухую. С мужем я всегда использовала лубрикант, да и член у него был гораздо более скромных размеров.

 Вернулась в кровать и, накрывшись с головой одеялом, подумала о маме. Не о той спившейся женщине, которую мы хоронили с бабушкой десять лет назад. А о той, что приходила ко мне во сне.

Она родила меня в семнадцать. Отца я никогда не видела, и о нем мама никогда не рассказывала. Бабушка говорит, у нее был роман с женатым мужчиной. Как они расстались, неизвестно. Скорее всего, он отказался оставить семью, а мама побоялась сделать аборт.

Мы жили втроем в бабушкиной двухкомнатной квартире. И жили очень не плохо. Бабуля работала в школе учителем русского языка и литературы, мама, так и не получившая никакого образования, продавцом в магазине. Это были лучшие годы в моей жизни. Самые счастливые! У меня было все, о чем мог мечтать ребенок. Мама обожала, бабушка души не чаяла…

  А потом появился этот Геннадий. И мама стала пропадать. Сперва ночевать не приходила, потом могла наделю дома не появляться. А после и вовсе переехала к нему. Меня с собой не взяла, сказала, Гена не хочет. Мне тогда было девять лет. И это было мое первое разочарование.

Спустя год, любовник матери бросил ее и свалил в свой родной город. А я радовалась и наивно думала, что вот теперь мы заживем по-старому. Черта с два!!! Мать перекантовалась у нас неделю, собрала монатки, стащила бабушкину заначку и уехала к нему. Даже прощальной записки не оставила.

   Больше живой мы ее не видели. Несколько раз она звонила нам. Обычно на Новый Год или 8 марта. И каждый раз подшофе. Я не любила эти звонки, потому что после них бабушка всегда плакала.

Однажды вечером, когда мне было уже пятнадцать, позвонил какой-то мужчина. Сильно нетрезвый, судя по голосу. Представился соседом мамы и сказал, что она умерла. Уже десять дней находиться в морге. И если в ближайшие дни ее не заберут родственники, социальная служба похоронит ее под номером.

Мы с бабушкой забрали ее. На оформление всех документов, перевозку тела в другой город и оплату ритуальных услуг у нас ушли все сбережения. И даже у соседей пришлось занимать.

Я до сих пор помню день похорон в мельчайших деталях. Как будто это было только вчера. Такое сильное потрясение я испытала. Оказалось, что последние годы мама сильно пила. Начала еще вместе с Геной и продолжила, когда он помер от пьянки. Женщина, лежавшая в гробу ничем не напоминала мою мать. Одутловатое лицо, кривой, видимо, после перелома, нос, распухшие, в ссадинах губы. И все же это была она. Я стояла у гроба и сгорала от стыда. Соседи, знавшие ее с юности, шептались за спиной. Охали, ахали. «Бичиха… совсем опустилась… алкоголичка…» - то и дело доносилось до моих ушей.

После этого у бабушки случился инфаркт. От горя и стыда. Ей, заслуженному учителю, с тридцатилетним стажем работы с детьми, теперь приходилось прятать глаза  и втягивать голову в плечи, когда кто-нибудь в очередной раз бросал на нее осуждающий взгляд.

Мне было проще. Конечно, первое время меня подкалывали сверстники, но все забылось, когда одна из одноклассниц забеременела. И все переключились на нее.

 А бабушка, выписавшись из больницы, почти сразу же ушла на пенсию. Сейчас она думает, что я замужем по любви. Я сама ей так сказала. Мужа моего она видела лишь однажды, и он ей не понравился. Но бабуля тактично об этом промолчала, полагая, что с ним я счастлива.