Вымывшись, постирала свою одежду и развесила ее на полотенцесушителе. Решила, как только высохнет, сразу переоденусь.

   После душа легла на краешек широченной кровати, укрылась шубой и сразу уснула. А проснулась, когда уже вечерело. В комнате царил сумрак, а на столе стоял остывший обед.

   Через час пришла та блондинка, видимо, горничная. Принесла ужин и молча ушла. Все, больше в тот день меня никто не беспокоил. Просто лежать на кровати я устала, поэтому принялась шагами мерить комнату.

   На душе скребли кошки. От неопределенности не находила себе места. Больше всего мучал вопрос, почему ничего не происходит. Версия с выкупом отпала сама собой, когда я узнала, кто меня похитил. Вряд  ли Шевц нуждался в деньгах. А вот версия похищения с целью отжать у Карманова бизнес сейчас казалась мне более чем правдоподобной.

   Я слышала, что о нем говорили. Якобы, для него законы не писаны. Может прибрать к рукам все, что угодно. Но какими методами… теперь я знаю.

   Другой вопрос в том, что с Карманом этот фокус не пройдет. Ему наверняка проще завести себе новую зверушку, а меня поминай, как звали.

   Так что, Шевца ждет большое разочарование, а меня… меня, скорее всего, уберут, ликвидируют, как бесперспективный проект… Или отпустят?..

   Я села в кресло и, наклонившись вперед, запустила руки в волосы. Что, если найти к нему подход и уговорить отпустить меня?.. Пойдет он на такое?.. Нет, не пойдет, заложников не оставляют в живых.

   Не то, чтобы я страшилась смерти… нет… За пять лет жизни с Кармановым не раз были случаи, когда я задумывалась о суициде. Но меня всегда останавливала одна мысль – что будет с моей бабушкой, если меня не станет. Она уже пережила смерть единственной дочери, мою смерть ее слабое сердце точно не выдержит.

   Следующий день повторил предыдущий как под копирку. Завтрак принесла повариха. На этот раз, даже не подняв взгляда, поставила поднос и быстро вышла. Я хотела окликнуть ее, задать какой-нибудь вопрос, но не придумала, какой. Поэтому молча проводила ее взглядом.

   Обед принесла горничная.

- Как тебя зовут? – спросила я хриплым от долгого молчания голосом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​- Вика… ой… Виктория…

- Ты здесь работаешь?

- Извините, - замялась она на пороге, - Дмитрий Александрович запретил с вами разговаривать…

   Даже так?! Боится, что я охмурю всех обитателей дома, и они, проникнувшись ко мне жалостью, помогут сбежать?..

Когда на следующий день поздним вечером я вышла из душа в халате, накинутом на голое тело, Шевц уже ждал меня в комнате.

- Раздевайся, - негромко, но четко произнес он.

   Взгляд его при этом оставался абсолютно равнодушным, будто требовал показать паспорт. Но я уже знала, что сулит мне это показное спокойствие. И от этого стало совсем жутко.

   Таких психопатов раньше не встречала. Ведь у Карманова все эмоции всегда на лице написаны были, и я умела этим пользоваться. А этот, кажется, вообще неподвластен человеческим слабостям.

   Часто замотав головой, запахнула халат на груди и хотела уже скрыться в ванной, но вовремя вспомнила, что дверь не запирается.

- Нет…

   Шевц встал с кресла, на котором сидел, закинув ногу на ногу, и неспешным шагом направился в мою сторону. Его походка, обманчиво расслабленная, напоминала движения хищника перед прыжком. Оцепеневшая от ужаса, я втянула голову в плечи и вжалась лопатками в дверной косяк.

- Не надо… - сжимаю кулаки на вороте халата, прикрывая глаза.

   Двумя движениями сорвал тряпку и выдернул ее из моих одеревеневших рук, обломав при этом один ноготь. Толчок, и я упала навзничь на кровать. Быстро на локтях отползла  в угол и села, поджав ноги и обхватив себя руками.

- Целку из себя не строй, - ехидно усмехнулся он, - о тебе говорят, ты знатная шлюха, Ольга.

   Не торопясь, расстегнул и снял с себя рубашку, брюки спустил сразу вместе с боксерами. Широко раскрытыми глазами я смотрела на его обнаженное тело. Оно было ужасающим… ужасающе красивым…

   Широченные плечи, прокачанные грудь и пресс, узкие бедра и стройные длинные ноги с развитыми икрами. Одна рука и плечо были полностью забиты кельтским узором, отчего казались почти черными.  На член же я вообще старалась не смотреть, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять, отчего так сильно у меня болело сзади.

- Давай поговорим… - прохрипела я голосом курильщика с двадцатилетним стажем, наблюдая, как он раскатывает на члене презерватив.

- Иди сюда! – рванул меня за щиколотку на себя и уже хотел навалиться сверху, когда я со всей силы пнула его пяткой свободной ноги прямо в живот, - с-с-сука! – отвел пинавшую конечность в сторону, насколько того позволяла моя растяжка.

- Пусти… мразь…

 Ощетинившись, Шевц придавил меня своим телом и сомкнул пальцы на моей шее. Объем поступаемого в легкие кислорода сразу сократился вдвое. Я затихла. Понимала, если начну брыкаться, отключусь от асфиксии.

   Коленом отвел вторую ногу в сторону и  вошел в меня до упора.

- Ненавижу!!! – дернувшись, зашипела от боли, - Ненавижу тебя!!! Всех вас ненавижу!!! Чтоб ты сдох… урод…

   Давление на шее усилилось. Не прерывая с ним зрительного контакта, я вцепилась обеими руками в его предплечье, пытаясь освободиться. Безрезультатно. В глазах зарябило, и когда в голову уже пришла мысль, что это конец, его пальцы разжались.

- Отвернись! – рявкнул Шевц и я, судорожно хватая губами воздух, отвела от него взгляд.

   Он трахал меня очень долго. Сперва на спине, затем поставил на четвереньки и, оттягивая назад за волосы, брал сзади. Я же в это время считала в уме от одного до ста и обратно. Этой практике научилась еще в первые годы жизни с Кармановым. Она всегда помогала мне абстрагироваться и  представлять, что все происходит не со мной, а с какой-то другой, незнакомой мне, девушкой.

   Помогло и в этот раз. Я даже не заметила, как он кончил. Пихнул меня в бедро, а когда упала, перевернул на спину и, сжав пальцами лицо, процедил:

- Еще раз услышу, как Валентина Ивановна жалуется на твое хамство, накажу. Поверь, тебе не понравится.