— И всё, что требуется от меня, это прибыть на Планазию и убить несчастного безумца? — разочарованно спросил Агенобарб.

— Пока да. Мы будем считать сие началом твоей верной службы у меня, — молвил Тиберий. — Ты ведь согласен выполнить приказ?

— Я бы отказался, если бы ты, господин, предоставил мне право самому принимать решения, — поморщился Агенобарб. — Ведь я знатный патриций. У меня благородная кровь...

— Мне и нужен знатный патриций, чтобы руководить тем, что случится на Планазии. Если я пошлю туда обычный отряд под командованием центуриона, стражники, охраняющие Агриппу, могут проявить неповиновение. Но прибытие самого Домиция Агенобарба, человека известного и богатого, заставит их быть во всём тебе покорными.

— Теперь понятно, — хмуро произнёс Агенобарб. — Но мне твоя идея не по душе, господин... Ведь убийство Агриппы Постума, по римскому закону, будет считаться преступлением, невзирая на то, что приказ следовал от самого кесаря... Ведь ты им будешь в ближайшее время.

— Я и есть закон Рима, — холодно молвил Тиберий. — И мне решать, как поступать с опасными для государства людьми.

От его слов Агенобарбу стало не по себе. Впервые он почувствовал перед Тиберием страх — в том уже ощущался владыка Рима. И владыка этот был беспощаден.

— Когда ты велишь мне ехать на Планазию? — тихо осведомился Агенобарб.

Ночью. Ты достаточно трезв, чтобы возглавить отряд. Возьмёшь одну из моих галер и нескольких лучших преторианцев. Я буду ждать выполнения приказа, — произнёс Тиберий и отвернулся от Агенобарба к окну.

Постояв несколько секунд в раздумьях, Домиций Агенобарб неохотно направился к лестнице, ведущей во двор. Ему очень не хотелось покидать пир и ещё больше не хотелось убивать Агриппу Постума, до которого ему не было дела. Но он знал, что, отказавшись, приобретёт себе врага в лице Тиберия. Л враг этот был опасен потому, что уже обладал невиданным могуществом.

Всю эту ночь Агриппина не могла заснуть. Мысли о том, что Германик находится недалеко от неё, не давали ей сомкнуть глаз.

Она впервые увидела его, будучи девочкой. Тогда им не удалось даже подружиться, потому что его отец хотел воспитать из него воина и отправлял с командирами в различные походы. Германик с ранних лет жил в походных условиях, в отличие от своего родного брата Клавдия, который редко покидал Рим и предпочитал проводить время в библиотеке.

Второй раз Агриппина увидела Германика год назад, когда Октавиан вызвал его во дворец и приказал присоединиться к войску Тиберия. С тех пор девушка не забывала о нём, хотя они почти никогда не разговаривали. Они были людьми из нобилитета, но едва знали друг друга. В Ноле она вновь заметила Германика и теперь не могла избавиться от неистового влечения к нему.

Наблюдая за тем, как старая рабыня Лиода в свете горящих на столе масляных ламп штопает тунику, Агриппина сидела на полу, поджав ноги. Стройная, красивая, с распущенными вдоль плеч кудрявыми волосами, она рассеянно следила за быстрыми движениями жилистых рук сирийской рабыни.

Лиода вырастила её. В те годы пока её мать Юлия предавалась разврату, а Ливии не было до неё никакого дела, именно Лиода занималась её воспитанием. Агриппина любила её мягкое сирийское произношение, её улыбчивое непривлекательное лицо, её густой запах и истории, которые она рассказывала. При дворе Лиоду обычно не замечали, считая варваркой. Таких, как Лиода, много в римских домах. Но Агриппина обожала её. Для неё старуха-сирийка давно стала самым близким человеком.

— Мне недавно поведали, что ты умеешь гадать, — сказала Агриппина, жонглируя абрикосами, взятыми со стола.

— Наверное, кто-то из рабов проговорился, — хмыкнула Лиода.

— Да, Мнестр. Будь с ним впредь осторожна.

— Я умела гадать, когда была такой же юной, как вы, госпожа.

— Неужели ты когда-то была юной? — хихикнула Агриппина, подбрасывая в воздух абрикосы.

— Вообразите, госпожа, что была! Правда, я никогда не обладала столь прекрасной внешностью, как вы, — Лиода ласково усмехнулась.

Уронив абрикосы, Агриппина весело взглянула на старую рабыню.

— Погадай мне, Лиода, — попросила она.

— Погадать вам? Но зачем?

— Хочу знать своё будущее. Хочу знать, выйду ли я замуж... Ну погадай!

Отложив шитьё, Лиода приблизилась к девушке и села возле неё на пол. В тёмных очах рабыни светилась любовь. У неё не было своих детей и поэтому всю нежность, что жила в её сердце, она дарила Агриппине.

— Я очень давно не гадала, госпожа, — призналась рабыня смущённо.

— Но ты же не забыла, как это делается?

— Нет... — Лиода взяла мерцавшую поблизости от себя масляную лампу и поставила на пол у ног.

— Тогда погадай мне!

— Хорошо.

Взяв тонкую изящную руку Агриппины, она развернула её тыльной стороной вверх и, пользуясь неярким трепещущим светом лампы, стала внимательно изучать линии ладони. Старуха разглядывала их очень долго. Агриппина видела, как выражение её лица напряглось и сделалось серьёзным.

— В чем дело, Лиода? Что ты прочла у меня на ладони?

— Много всего. Я словно открыла перед собой книгу с удивительно ярким сюжетом. То, что натура у вас сильная и твёрдая, мне было известно и прежде, но то, что впереди вас ждёт так много тяжёлых испытаний, удивило меня. Много страстей, много скорби.

— Ты пугаешь меня, — прошептала Агриппина, и старая рабыня почувствовала, как рука её задрожала.

— Но вы же сами хотели узнать своё будущее, госпожа.

— А что ещё ты увидела кроме тяжёлой жизни?

— У вас будет любовь. Огромная, всепоглощающая. К мужчине, который будет отвечать вам взаимностью. Видимо, он станет вашим мужем, — лукаво усмехнулась рабыня.

Синие глаза Агриппины оживлённо заблестели. Она сразу же подумала про Германика.

— А сколько раз я буду замужем?

— Один раз. Но боги дадут вам шестерых детей, среди которых я вижу наделённого царской властью.

— Быть может, и мой супруг — тоже царь?

— У него есть власть. Но он не царь, — покачала головой Лиода. — А больше я ничего не могу прочесть. Всё, словно в тумане предо мной.

Выпустив руку Агриппины, она опустила голову. Несколько минут обе молчали, раздумывая над предсказанием. Будущее молодой госпожи не только удивило Лиоду, но и внушило ей страх.

— Ты напугана моим будущим сильнее, чем я, — прошептала Агриппина и ласково взяла пальцы Лиоды в свои ладони.

Рабыня подняла на неё взор чёрных очей и вздохнула:

— Иногда лучше не ведать того, что ждёт впереди, госпожа.

— Но ведь меня ждут не только мучения и скорби! Ты ведь прочла на моей руке сильную взаимную любовь и счастливый брак! — возразила Агриппина.