Однако все члены правления получали неплохое вознаграждение – 15 тысяч рублей в год, подписывали годовую отчетность и выступали перед акционерами. Не глупо ли было брать на себя такую ответственность? Конечно, глупо. Вот что некоторые сотрудники банка говорили на суде:

«Обвиняемые Темницкий и Дракин показали, что, подписывая документы ревизионной комиссии, они вовсе не знали ни о залоге процентных бумаг запасного капитала, ни об убытках, не знали, что долги и убытки банка скрыты по отчетам в счетах дебиторов и кредиторов. С истинным положением дел они не могли ознакомиться, так как правление никогда не приглашало их на свои совещания о текущих делах и вообще игнорировало их. Не имея никакого понятия о бухгалтерии (Темницкий по образованию юрист, Дракин по профессии доктор), они не касались вовсе бухгалтерского отдела, не считая себя способными или даже "нравственно обязанными" исполнять это дело. Ревизию бухгалтерского отдела предоставили всецело третьему члену ревизионной комиссии – Лысогоренко, по профессии бухгалтеру. На их вопросы Лысогоренко неизменно отзывался, что по бухгалтерской части все обстоит благополучно».

Святая простота!

Поскольку вышеописанная схема перекачки денег противоречила закону, отчетность обоих банков была полностью липовая. Конечно, когда приходило время составлять годовой отчет, Алчевский запирался с главным бухгалтером и они «рисовали» цифры, а члены правления просто ставили подписи под готовым документом.

Понятно, что все суммы, которые непрерывно ходили туда-сюда из банка в банк, Алчевский просто держал в голове. Они с бухгалтером, видимо, прикидывали, сколько примерно должно быть средств в каждом банке, если бы там не занимались махинациями, и вписывали в книги эти цифры. Никакой черной бухгалтерии на суде не нашлось: судя по полному беспорядку в делах, все делалось именно что на глазок. На первый взгляд это шокирует: как можно создать финансовую империю и при этом устроить такой бардак в бумагах? Но так и было. И аудит, и ревизии частных предприятий тогда были непопулярны и неэффективны. Пока дела шли хорошо, никому не приходило в голову что-то проверять.

Дивиденды по итогам года тоже рассчитывались не исходя из реальных данных, а просто чтобы показать успешность предприятий. По свидетельству бухгалтера Юркевича, определение дивидендов происходило таким образом:

«Обыкновенно в феврале месяце каждого года члены правления собирались на предварительное совещание, выслушивали сообщение бухгалтера о состоянии счетов, в общих чертах соображали цифры будущего отчета и решали, сколько надо выдать дивиденда на акцию. Правление при этом вовсе не соизмеряло дивиденда с действительною полученной прибылью, а, напротив, к размеру наперед указанного дивиденда поручалось бухгалтерии подгонять и комбинировать соответствующим образом все отчетные данные по книгам банка».

В общем, сам принцип работы этой финансово-промышленной группы подразумевал, что вести реальную отчетность было попросту невозможно. Но, может быть, в остальных документах банков был порядок? Отнюдь! Ревизоры установили, что безалаберность царила везде. Бумаги подписывались без должного внимания, балансы счетов с заемщиками не сводились, пени брались с потолка и вообще никак не были связаны с реальным состоянием средств на счетах. Часто реальные займы вообще не соответствовали указанным в книгах. Операции по учету векселей (то есть по их погашению) иногда вовсе не проводились, проценты по этим векселям в кассу банка не поступали. Когда Алчевскому нужны были деньги, он просто брал их из кассы, оставляя кассиру обычную расписку, что, конечно, противоречило любым нормам. Короче, в делах царил просто невероятный, не поддающийся никакому учету бардак.

Когда широкая общественность впервые узнала о смерти Алчевского и крахе его банков, а ревизия показала около 6 миллионов рублей недостачи на счетах, то газеты, конечно, первым делом стали писать о том, что правления банков и лично Алчевский нагрели вкладчиков, чтобы украсть побольше денег. Естественно: это первое, что приходит на ум, тем более что подобных случаев и раньше было много.

Однако со временем выяснилось: эти махинации проводились не ради воровства. Действительно, деньги противозаконно переводились из банка в банк, но лишь для того, чтобы финансировать те области, которые на тот момент нуждались в средствах. Нужно возвращать деньги заемщикам – переводим их в Земельный банк. Не нужно – переводим их в Торговый и выдаем ссуды заводам. Можно сказать, что это была попытка оптимизации в обход консервативного законодательства, причем выгодная всем – и вкладчикам, и заемщикам, и предприятиям с их рабочими, и государству, нуждающемуся в железных дорогах. Деньги, пущенные в оборот, приносят прибыль всем, через кого проходят, – а значит, их нужно больше. Алчевский начал брать средства в кредит у других предпринимателей. В 1890-е годы он почти ежегодно брал по миллиону рублей у братьев Рябушинских, богатейших московских купцов, и, что характерно, всегда аккуратно возвращал одолженное. Деньги были нужны: предприятия приносили доход, инвестиции лишними не были. К моменту банкротства Алчевский был должен Рябушинским два миллиона рублей, и это привело к важным последствиям.

Но было нужно еще больше денег! Земельный банк все свои свободные средства передавал Торговому, но, помимо этого, еще и выпускал облигации займа под залог своего имущества. Это уже было совсем парадоксально: у банка огромное количество средств, но он еще и берет взаймы – под хорошие проценты, себе в убыток. Для чего? Для того, чтобы еще больше денег перекачать в Торговый банк: там они принесут больше дохода.

Иногда Алчевский брал у банка деньги под залог акций, завышая их стоимость. Например, акции его донецкого завода стоили на бирже 190 рублей за штуку – а банк выдавал ссуду под их залог, исходя из стоимости 360 рублей за акцию.

Короче, вывод средств из Земельного банка велся тысячей разных способов, в основном – противоречащих и уставам банков, и законодательству. Это была просто фантастическая наглость, которая сходила всем с рук только потому, что эффективных средств контроля за банками не было. Все акционеры каждый год видели прекрасную отчетность, получали хорошие дивиденды и переизбирали годами одно и то же правление – оно же отлично руководило банком! Все было прекрасно и безоблачно, доходы росли, пропорционально им росли и кредиты.

Самое интересное, что, по-видимому, абсолютно так же дела обстояли у всего крупного частного капитала в империи. Суровость законодательства компенсировалась тем, что купцы и промышленники вовсе не собирались его соблюдать. Если конкуренты «прокручивают» деньги с утроенной скоростью и получают баснословные прибыли, волей-неволей всем приходится делать то же самое. Просто в Харькове дело всплыло наружу, а во всей остальной империи – нет.

При расследовании, конечно, выявили множество злоупотреблений и в личных целях, но по сравнению с общими суммами потерь это была мелочь. Например, члены правления легко получали кредиты в банке или закладывали акции по завышенной цене. Как-то в 1900 году, когда уже бушевал кризис, банк купил акции Донецкого металлургического общества по курсу 360 рублей за штуку на имя Алчевского и еще одного члена правления, Абрамова. К концу года их стоимость упала до 200 рублей, и документы переделали: якобы произошла ошибка – акции купили не Алчевский и Абрамов, а банк за свой счет, и, соответственно, убытки тоже понес банк.

Безалаберность в ведении дел, конечно, не могла не провоцировать разных сотрудников банка на мелкие нарушения ради личной выгоды. Например, сотрудник банка Суханов, который заведовал работой с векселями, пользовался тем, что получал от клиентов наличные и, возвращая им векселя, деньги не клал в кассу, а относил домой. Как он объяснил следствию, в книгах банка вообще невозможно было разобрать, сколько денег на счетах на самом деле, а он «предвидел угрожающий банку конец и потому хотел доставить семье возможность хорошенько пожить».

Далее Суханов показал, что уже несколько лет занимался этими махинациями – и никогда не был замечен в воровстве. Еще бы кто это заметил при полностью фиктивной отчетности! По словам сотрудника, он однажды нуждался в средствах, принял деньги от клиента, но не положил в кассу, а расплатился с личными долгами, рассчитывая вернуть деньги попозже, и как-то незаметно за 15 лет присвоил около 60 тысяч рублей, то есть около 60 миллионов по сегодняшнему курсу, и – ничего. Более того, тот же Суханов показал, что для многих членов правления делались послабления: с них не брали проценты за просроченные векселя, бумаги принимали задним числом, а то и просто заменяли старые векселя на новые.