— Я раньше вас умру, — вздохнула Виктория, — вы же знаете,что мне нельзя нервничать.

— Ну так и не нервничай, — рассудительно ответила РиммаАлексеевна.

Дронго старался не шуметь, чтобы они не узнали, что он вкаминном зале.

— Что? Что вы от нас хотите? — почти истерически спросилаВиктория.

— Ничего не хочу. Я только считаю, что твой муж обязанпомогать своему младшему брату. И не нужно так кричать.

— А он не помогает? — снова спросила супруга Горбовского.

— Нет, не помогает, — ожесточенно ответила Римма Алексеевна,— ты ведь знаешь, что у Аркадия нет приличной работы. Ему сорок три года, а онвсе еще кандидат наук. В его возрасте люди уже давно работают директорамиинститутов. Если бы Роман хотел, он бы давно сделал своего брата директороминститута.

— Что вы такое говорите? Как он может сделать своего братадиректором института? Там директор — доктор наук, член-корреспондент Академиинаук. Разве можно его сравнивать с Аркадием Андреевичем?

— Ты ничего не знаешь, поэтому и не говори, — отрезаластаруха, — мой Аркадий не хуже других. Сейчас время такое. Все можно сделать. Иесли бы Роман захотел, его брат давно бы и диссертацию защитил, и директоромстал. Сейчас и докторскую купить можно, никаких проблем нет.

— Вы хотите, чтобы Роман купил ему докторскую? Ну какой жетогда из Аркадия Андреевича ученый?

— Получше многих других. Он два раза за границей работал…

— Так ведь это Роман его туда посылал.

— Ну и правильно делал. Раньше он больше заботился о своембрате. А сейчас нет. Ты посмотри, в каком виде ходит Аркадий. И машина у негосломана…

— Он ведь ударил свою машину, которую ему подарил Роман, —напомнила Виктория, — в пьяном виде ударил.

— Откуда ты знаешь, что в пьяном? Это все разные слухи омоем сыне распускают сплетники. Он в тот день вообще не пил. И милицияподтвердила, что он не пил.

— Это Роман справку сделал, чтобы Аркадия не посадили…

— Хватит, — сурово сказала старуха, — ты еще обвинять будешьмоего сына в уголовном преступлении. Я тебе говорю, что у тебя ничего невыйдет. Ты не сможешь поссорить двух братьев. И Роман всегда будет моим сыном.Ты меня слышишь?

— Конечно, будет. Разве я спорю…

Она не договорила. Сверху спускался Горбовский. Он был всветлых джинсах и темной майке. Услышав голоса споривших, он спросил:

— О чем вы спорите?

— Твоя жена очень сожалеет, что не посадили в тюрьму твоегобрата за аварию в прошлом году, — ядовито сообщила Римма Алексеевна.

— Когда я такое говорила? — изумилась Виктория. — Ну знаете,Римма Алексеевна, даже моему терпению может прийти конец.

— Она мне угрожает, — сказала старуха, показывая на своюневестку, — я не могу спокойно жить в этом доме. — Она повернулась и вышла из гостиной,направляясь в сад.

— Напрасно ты так с ней, — мягко сказал Горбовский,обращаясь к супруге, — она пожилой человек.

— Она еще простудится на моих похоронах, — возразилаВиктория, — ты знаешь, что у меня больное сердце, но такого я даже не могла себепредставить. Сегодня она набросилась на меня с обвинениями, что мы не помогаемтвоему младшему брату. Я этого долго не выдержу.

— Она беспокоится за Аркадия, — возразил Горбовский, — этонормально. Не нужно делать из этого трагедию. В конце концов, они не так частобывают у нас дома.

— В последнее время довольно часто, — возразила она, — хотямне действительно все равно.

— У нас дома посторонний, — напомнил Горбовский, — ты незнаешь, куда он пошел?

— Не знаю. Наверно, встретил твоего брата, и тот утащил егокуда-нибудь пить, как обычно, — ядовито сказала Виктория.

— Почему ты так не любишь Аркадия?

— А почему я должна его любить? Типичный неудачник, ужевосемь лет пытается сделать докторскую диссертацию. Почему я должна к немуотноситься по-другому? Все его пьяные выходки действуют на меня сильнее, чемпостоянные упреки твоей матери.

Она повернулась и вышла из гостиной. Горбовский тяжеловздохнул и отправился следом за ней. Дронго подумал, что первый раз в жизни онтак опасался, что его заметят. Неприятно быть втянутым в семейные разборки, темболее если ты случайно оказываешься в эпицентре подобного скандала и впервыепопадаешь в чужой дом.

Дронго вышел из каминного зала и обнаружил спускавшегосявниз молодого человека, также похожего на Горбовского. У него было красивоелицо, озорные карие глаза, ямочка на подбородке. Молодой человек был одет всветлые брюки и светлую тенниску. Он спускался вниз и, увидев незнакомца,улыбнулся.

— Добрый вечер, — сказал молодой человек, — это вы сегоднянаш гость?

— Ага, — кивнул Дронго, — а ты, наверно, Антон?

— Правильно, — ответил молодой человек, — и как вас зовут?

— Меня называют Дронго, — ответил он.

— Не может быть, — присвистнул молодой человек, — это вы тотсамый эксперт Дронго, о котором рассказывают у нас в институте?

— Не знаю, о чем говорят у вас в институте, только я иногдадаю консультации и советы. Я не думал, что меня знают и в вашем институте.

— Слышали, — улыбнулся молодой человек, — говорят, что выживой комиссар Мегрэ или Эркюль Пуаро. Как вам больше нравится?

— Мне больше нравится быть Дронго. Так меня обычно называют.

— А почему Дронго? — поинтересовался молодой человек. — Чтоэто означает?

— Птицу, — объяснил Дронго, — есть такая птица вЮго-Восточной Азии. Она никого не боится и умеет имитировать голоса другихптиц.

— Тогда понятно, — засмеялся Антон, — хотите, пойдем вместек бассейну. У нас прекрасный бассейн. Пятьдесят метров в длину. Отец построилего специально для того, чтобы я мог в нем тренироваться.

— Ты занимаешься плаванием?

— Я уже сдал кандидатский минимум, — ответил Антон, — скоробуду мастером спорта.

Дронго оценил его атлетическую фигуру. У пловцов бываютобычно самые красивые фигуры, словно вода обтачивает тело человека. Антон былчуть ниже его ростом, но такой же широкоплечий.

— Значит, ты профессиональный пловец, — кивнул Дронго, — ичасто бываешь у бассейна?

— Если вы хотите узнать, видел ли я, как упал и ударилсянеизвестный, то я не видел, — усмехнулся Антон, — когда нас позвали, он ужележал готовый.