обрушился на Крестьянский банк, содействуя учреждению межведомственных комиссий, рассматривавших деятельность этой финансовой структуры. Особенно преуспел на этом поприще начальник Земского отдела МВД В.И. Гурко, работавший ранее под началом Плеве в государственной канцелярии. Он обосновывал закрытие отделений Крестьянского банка в губерниях, где слишком быстро таяло дворянское землевладение[121].

Вообще-то Плеве, входивший ещё в реформаторский круг М.Т. Лорис-Меликова, был гораздо ближе Сольскому, чем Витте. И никаких видимых усилий для нейтрализации атак нового главы МВД он не предпринимал. Борьба между тем принимала острые формы, что тревожило даже Николая II, пытавшегося при содействии наиболее авторитетной фигуры в верхах, т. е. Сольского, успокоить соперников[122]. Но идея примирения не ободряла Витте, и в 1903 году он стал позволять себе небрежные высказывания о Сольском. Это отразил, например, дневник военного министра А.Н.Куропаткина, которому Витте предлагал найти общий язык, минуя Сольского; он даже заявлял, что знания Сольского о финансовом положении страны уже недостаточны для государя[123]. С другой стороны, в журнале департамента Госсовета по росписи доходов и расходов на 1903 год, пожалуй, впервые содержались неприятные для министра финансов фразы, например: если у того не вызывает опасений ближайшее будущее, то следует предоставить дополнительные соображения, в том числе относительно быстрого роста государственных трат[124]. Лишившись проверенной опоры, Витте почувствовал шаткость своего положения.

По слухам, указ о его отставке был подписан уже к 1 января 1903 года, но мать Николая II (вдовствующая императрица Мария Фёдоровна) уговорила не обнародовать документ; это произошло лишь спустя восемь месяцев — в августе[125]. Когда А.Ф. Кони повстречал Витте в конце весны 1903 года, то «едва узнал в этом согнувшемся, мешковатом, с потухшим взором и тревожным лицом человеке» прежнего самоуверенного министра финансов»[126]. Так как Витте был свергнут усилиями В.К. Плеве и А.П. Безобразова, в Петербурге иронизировали, «что тот ушёл “оплёванный” и “обезображенный”»[127]. При этом вокруг фигуры министра финансов ходили и зловещие слухи: мол, стоит какому-нибудь министру рассориться с Витте, как того настигает смерть от руки террористов, вновь активизировавшихся в начале XX столетия. У Витте испортились отношения с министром народного просвещения Боголеповым — и тот вскоре пал от руки студента Карповича. Незадолго до убийства в 1902 году министр внутренних дел Д.С. Сипягин тоже поссорился с Витте[128]. Подогрело молву и убийство Плеве, находившегося в откровенных контрах с поверженным главой Минфина. Конечно, это не более чем совпадения, но весьма показательна сама общественная трактовка событий.

Тем не менее это был ещё не конец, и Витте представился шанс вернуться на политическую арену после гибели Плеве. Это произошло в судьбоносном для страны 1905 году, и именно Сольский сыграл здесь ключевую роль. Как известно, после отставки Витте оказался на гораздо менее значимой позиции председателя Комитета министров, выпав из высочайшего окружения. В марте 1905 года он признавался, что за это время всего шесть раз побывал у Николая II, а говорил с ним наедине лишь дважды[129]. Ни для кого не было секретом, что император не жалует своего бывшего фаворита. Начальник походной военной канцелярии Е.И.В. А.Ф. Гейден утверждал: «Государь Витте не любит»[130]. Лечивший императорскую семью известный врач Н.А. Вельяминов констатировал, что «к Витте у Государя доверия было мало, и тот отлично знал это»[131]. О том же писал в дневнике и близкий к министру финансов кн. А.Д. Оболенский: «Витте чувствовал недоверие со стороны царя»[132]. В этой ситуации отставленный сановник, не оставлявший надежды вернуться на активное государственное поприще, пытался использовать вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну. Хорошо осознавая затруднительность своего положения, Витте через близкого к ней графа С.Д. Шереметева — друга Александра III — просил её убедить Николая II поручить ему «временное» управление финансами, поскольку действующий глава Минфина Э.Д. Плеске серьёзно заболел. Витте апеллировал к серьёзности момента: началась Русско-японская война, и в такую минуту вопросы «личного» характера должны отступить на второй план. Его авторитет в заграничных финансовых кругах по-прежнему высок, и было бы разумным использовать это обстоятельство во благо России. Мария Фёдоровна полностью разделила эти мысли, пообещав переговорить с императором[133]. Однако никакой реакции со стороны государя не последовало. Более того, когда из-за обострения болезни Плеске покинул кресло министра финансов, то последовало назначение В.Н. Коковцова — протеже Сольского. Конечно, ни о каком возвращении Витте на вершину власти говорить не приходилось.

Правда, определённые надежды сохранялись из-за революционного брожения и наметившихся политических реформ, но до возврата на первые роли было далеко. Даже заключённый его стараниями мир с Японией не переломил антипатии Николая II. В течение трёх дней после известия о договоре «Витте не получал от государя никакого уведомления, а затем получил довольно сухую телеграмму, за которой последовали телеграммы более приветливые»[134]. За всем этим стоял не кто иной, как Сольский. Пока Витте через Европу возвращался в Петербург, тот убедил Николая II ввести его в комиссию по преобразованию политического строя России[135]. Согласие императора было получено 3 сентября 1905 года, о чём Сольский телеграфом информировал Витте[136]. А уже через десять дней Николай II открыто говорил во время приёмов (на аудиенции английскому журналисту В. Стэду. — А.П.) о предстоящем назначении того председателем Совета министров[137]. Прибыв в столицу утром 15 сентября 1905 года после трёхмесячного отсутствия по хлопотам российско-японского договора, Витте поехал не в свой особняк на Каменноостровском проспекте, а кинулся в дом к Сольскому. На следующий день его ждала высочайшая аудиенция на яхте, где государь выразил ему доверие и отверг прошлые наветы[138]. Один из придворных в мемуарах описал эту встречу, состоявшуюся на палубе. Поведение Витте отличало излишнее подобострастие: он буквально держал руки по швам, низко кланялся, отвечал «так точно» или «никак нет». Постоянно обращался к Николаю II, величая его только полным титулом, чего тот в неофициальной обстановке от высокопоставленных чинов не требовал и чем даже тяготился[139]. Когда ему было объявлено о пожаловании графского титула, чуть не утратил дар речи и затем три раза старался поцеловать государю руку[140]. Таким образом, усилиями Сольского, сумевшего расположить Николая II к опальному сановнику, Витте в последний раз ненадолго блеснул на государственной арене.

В свете всего сказанного не может не удивлять тот факт, что в виттевских мемуарах о ключевом значении Сольского не говорится практически ничего. Человек, который в течение многих лет