сделать главой МПС директора хозяйственного департамента МВД А.К. Кривошеина. Получив назначение в Минфин, Витте «решительным образом» рекомендует своим преемником в путейское ведомство именно Кривошеина, поскольку очень «нуждался в поддержке Ивана Николаевича Дурново»[42]. Эти старания были нелишними и ещё по одной причине. Переезд Витте в Петербург ознаменовался одной неприятной ситуацией, настроившей против него столичный свет. Дело в том, что в киевский период его поддерживал адмирал Н.М. Чихачёв, возглавлявший тогда Российское общество пароходства и торговли (РОПиТ), которому принадлежала Одесская железная дорога[43]; там начинал служить молодой Витте, и Чихачёв ему покровительствовал. Особенно сблизила их Тилигульская катастрофа 1875 года, когда обоих пытались привлечь к ответственности за халатность на линии, повлёкшую гибель людей[44]. Но всё обошлось, и на карьерах того и другого эта трагедия не отразилась. Более того, адмирал с 1888 года встал во главе Морского министерства, а Витте спустя год оказался в кресле начальника департамента Минфина. Чихачёв, довольный этим обстоятельством, даже сватает одну из своих дочерей, коих у него с полдюжины, за Витте. Однако тот женится на Матильде Лисаневич. Негодование адмирала и сочувствующего ему столичного бомонда не знает границ: на репутации оскорбившего почтенного человека, казалось, поставлено несмываемое пятно[45]. С императором вопрос о женитьбе как раз и помог утрясти новый союзник И.Н. Дурново[46]. Но вот с петербургскими верхами, где Витте предстояло вращаться, дело обстояло гораздо сложнее. И здесь он сделал выбор, который в дальнейшем без преувеличения позволил ему состояться как государственному деятелю вопреки неблагожелательному настрою элиты.

В своих мемуарах об этом судьбоносном для себя моменте Витте упоминает сухо: «Я посоветовал государю назначить Сольского, бывшего государственного контролёра, который оставил пост отчасти потому, что с ним был удар, а отчасти потому, что он по политическому направлению подходил больше к направлению Александра II, т. е. был так называемого либерального направления»[47]. На наш взгляд, в этой фразе — ключ к пониманию виттевских успехов на государственной ниве. Речь идёт о должности руководителя департамента экономии Государственного совета — это серьёзная аппаратная позиция: там рассматривались и утверждались сметы всех ведомств. Понятно, что никакой министр финансов не мог полноценно функционировать, не имея поддержки руководителя этой ключевой структуры. У Витте перед глазами был пример Вышнеградского, чей авторитет во власти значительно уступал А.А. Абазе — в то время как раз руководителя департамента экономии Госсовета. Подчёркивая своё привилегированное положение, тот нередко действовал по своему разумению, не считаясь с министром и создавая ему значительные сложности. По свидетельству очевидцев, он из Вышнеградского просто «верёвки вил»[48].

Витте же, не располагавший аппаратными ресурсами, тем более не смог бы противостоять столь мощной фигуре. Более того, отношения между ними стали натянутыми. Причиной послужил уход Гюббенета с должности министра путей сообщения: Абаза стремился, чтобы этот пост занял его протеже М.Н. Анненков, тоже известный в отрасли человек, которому с начала 1880-х годов прочили министерское кресло. Выбранный же Александром III вариант весьма опечалил бывалого аппаратного бойца; он счёл, что выскочка «похитил место», и намеревался «травить» его в высших учреждениях[49]. Перемещение же Витте в Министерство финансов, которым в 1880–1881 годах руководил сам Абаза, не на шутку раздразнило ветерана российской политики. Тот сразу начал вставлять палки в колёса новому главе финансового ведомства. Первый же пакет фискальных законопроектов, с которым Витте вышел через месяц после назначения, подвергся Госсоветом уничижительной критике как непроработанный, а введение некоторых налогов, например соляного, отменённого при Бунге, сочли вообще нецелесообразным[50]. Ситуация для новоиспечённого министра финансов складывалась тревожная, и он приложил максимум усилий, чтобы на этом критически важном посту (главы департамента Государственного совета) оказался другой человек — Дмитрий Мартынович Сольский (1833–1910). Роль Сольского в российской государственной жизни второй половины XIX — начала XX столетия практически никто не считает ключевой, его имя известно лишь узкому кругу специалистов. Справедливости ради отметим: одним из немногих, кто выделил этого человека из бюрократической элиты, охарактеризовав его близким к Витте, стал советский историк И.Ф. Гиндин[51]. Однако сосредоточенный на кипучей деятельности самого Витте, Иосиф Фролович не развил своё наблюдение, из-за чего упустил немало существенного.

Окончив с золотой медалью Александровский лицей, Сольский попал во II отделение Е.И.В. канцелярии (кодификация законов), где прослужил с 1853 по 1867 год, пройдя путь до заместителя руководителя этого учреждения в ранге товарища министра. Его продвижению способствовал главноуправляющий канцелярией М.А. Корф, высоко оценивший широту познаний и работоспособность молодого чиновника. Тогда говорили: «поднялась звезда Сольского, созданного бароном Корфом»[52]. Последний, напомним, принадлежал к просвещённой бюрократии, был приверженцем идей М.М. Сперанского, и его даже называли «золотым пером» известного реформатора; а тот в свою очередь более других привечал Корфа[53]. Именно последний привил либеральные взгляды вел. кн. Константину Николаевичу, у которого с 1847 года состоял преподавателем правоведения[54]. Будучи начальником департамента законов в Государственном совете, Корф поддерживал Сольского, который в ходе подготовки и принятия Положения о земствах уже завоевал авторитет у многих коллег[55]. Александр II познакомился с ним во время докладов по текущим делам II отделения Е.И.В. и по собственной инициативе назначил госсекретарём Государственного совета, хотя кандидатурами на это место были Д.Н. Набоков и С.М. Жуковский[56]. Председатель Госсовета вел. кн. Константин Николаевич, вскоре оценивший способности Сольского, не пожалел об этом высочайшем решении и просил императора пожаловать тому звание статс-секретаря с производством в тайные советники.

Однако двойное награждение не соответствовало общим правилам, и Александр II предложил Сольскому сделать выбор. Тот остановился на звании статс-секретаря, посчитав самой высокой наградой право всеподданнейшего доклада[57]. В Госсовете Сольский играл весомую роль, плотно занимаясь реформой городского самоуправления (1870): ему принадлежала идея создания губернских присутствий для рассмотрения конфликтов, пререканий между земством, городскими управами, правительственными органами, чтобы тем самым разгрузить Сенат[58]. Весом его вклад в законодательное обеспечение военной реформы (1874), в разработке которой поддерживал Военного министра Д.А. Милютина; Манифест о введении в России обязательной воинской повинности написан лично им[59]. У него сложилась репутация человека, «всегда сочувствовавшего реформам»: неслучайно он находился в числе ближайших сотрудников М.Т. Лорис-Меликова, оставаясь с ним в дружеских отношениях вплоть до смерти последнего[60].

С 1878 по 1889 год Сольский занимает должность государственного контролёра. В этот период наконец устанавливается надзор за строительством и эксплуатацией железных дорог, налаживается проверка их расчётов с правительством[61].