возможность преподнести корону матери и утешить за все, чем, как той казалось, ее обделила жизнь.

Каждую ночь она вспоминала о дивном объятии, которое ей довелось познать, когда в животе Мари был Николя: как мать прижимала ее к себе, какие любовные слова говорила и каким голосом. Это воспоминание заставляло ее цепенеть от счастья. Пусть она страдала оттого, что Мари никогда больше так не вела себя с ней, она выстроила вокруг тех поцелуев миф столь мощный, что была способна черпать в нем воодушевление и энергию, достаточные для восхождения на трон.

Николя тоже пошел в детский сад, и его первая воспитательница не скрывала своей радости, обнаружив в нем столько общего с его драгоценной старшей сестрой. Диане понравилось возникновение некой цепочки, и она не без оснований предположила, что на этом династия не прервется.

Мама снова была беременна.

Николя заявил, что у нее в пузике дыня. Диана объяснила, в чем тут дело.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я помню, как там был ты.

Диана тайком молилась, чтобы младенец оказался мальчиком. Так было бы лучше для всех, начиная с него самого. И мама тоже была бы счастлива: когда родился Николя, она сияла.

Но раз уж нельзя было исключить, что появится девочка, Диана заранее разработала целую стратегию: она будет любить и всячески ласкать бедную малышку, чтобы утешить ее и помочь перенести холодность матери. Потому что мало надежды, что бедняжка, едва вступив в мир, выкажет такую же силу духа, как и ее старшая сестра. К тому же будущей пришелице придется столкнуться с явным предпочтением, которое мама отдает старшему брату: как она вынесет подобную несправедливость?

Все дети молятся, не всегда понимая, к кому они обращаются. Их ведет смутный инстинкт, ощущение пусть не сакрального, но трансцендентного. Родители Дианы, как и бабушка с дедушкой, не верили в Бога. Они ходили на мессы, чтобы не вступать в противоречие с общественным устройством. Девочка попросила бабушку отвести ее в церковь. Та не увидела в этом ничего особенного и не стала задавать вопросы.

Диана постаралась вслушаться в слова священника, но быстро обнаружила, что не понимает его речь. Оставив это без внимания, она сложила руки и взмолилась Богу, чтобы третий ребенок мамы был мальчиком. Приведя внучку к отцу, бабушка сказала ему:

– Оливье, ваша дочь молилась с таким пылом, какого я никогда не видела.

Папа рассмеялся. Ребенку стало стыдно.

К ужину Оливье приготовил для Мари яйца в мешочек. Та поморщилась.

– Но ведь когда ты была беременна Дианой, ты все время их просила, – заметил он.

– Да. А сейчас меня тошнит от одного их вида.

Малышка возрадовалась: разве это не доказательство, что младенец не девочка?

– Ладно. Кто-нибудь будет эти яйца? – спросил отец.

– Я съем с удовольствием, – сказала старшая.

И ей очень понравился новый вкус: тебе кажется, что ты ешь крутое яйцо, а оказывается, нет, желток текучий, и цвет у него несравнимо красивее и теплее. «Когда у мамы в животе была я, она все время их ела», – завороженно повторяла Диана. Может, поэтому блюдо и произвело на нее такое впечатление? Она дрожала от удовольствия и волнения.

– Это моя самая любимая еда, – объявила она.

В ее воображении слились воедино два новых впечатления. Когда она снова отправилось с бабушкой к мессе, церковь предстала перед ней как гигантское яйцо в мешочек, центр которого, Господь, тек внутри, и она взмолилась ему изо всех сил; ей казалось, что этот волшебный цвет заполняет ее целиком. И с тех пор, лакомясь яйцами в мешочек, которые отец по обыкновению готовил для нее, она сначала поедала белок, оставляя на закуску желток, и восхищенно разглядывала его на тарелке: это был Бог, потому что он не растекался. Она просила ложечку, чтобы не разрушить это чудо, и целиком клала его в рот.

В июне воспитательница сказала бабушке, что Диана вполне готова к поступлению в начальную школу.

– Она будет не единственным ребенком пяти с половиной лет, который пойдет в младшие классы. Она очень умная и прилежная.

К ним присоединился очень взволнованный дед и объявил, что младенец только что родился и нужно немедленно ехать в клинику.

– Он мальчик или девочка? – спросил Николя.

– Девочка.

Пока машина трогалась с места, Диана чувствовала, как ее сердце сжимается от тревоги. Она стала молиться за свою несчастную младшую сестренку, хотя ей и пришла в голову мысль о бессмысленности ее молитв, раз они не помешали Богу ошибиться в выборе пола третьего ребенка.

Все произошло совсем не так, как она ожидала. Мама была не просто румяной от счастья, она пребывала в экстазе: как Богородица с Иисусом на руках. Она показала толстощекого младенца и сказала:

– Это Селия.

В отличие от старших сестры и брата, которые выступали в весе пера, Селия была пухленькой, как младенцы с рекламных открыток.

– Какая красивая кругленькая малышка! – приветствовала новую внучку бабушка.

– Правда? – расцвела Мари, прижимая новорожденную к груди.

Диана поняла, что дело оборачивается как-то странно. Когда родился Николя, мама была счастлива; на этот раз мама была просто без ума от радости, любовь к Селии так и била из нее фонтаном. Она целовала ее, как будто хотела съесть, и твердила, словно сумасшедшая, всякие «как же я тебя люблю, деточка моя золотая».