среднем приходилось на жителя города, и возрадовалась. Она быстро поняла главный принцип: нельзя показывать, что ты их любишь. Тогда они приносят куда больше удовлетворения.

Мари оказалась не только идеальным бухгалтером, но и хваткой деловой женщиной: в аптеке она открыла отдел косметики и сама стала его лучшей рекламой. Клиентки выспрашивали у нее секрет ее свежего цвета лица и сияющей кожи. Она воздерживалась от упоминания, что ей всего двадцать один год, и с заговорщицким видом предлагала дорогущий питательный крем.

Оливье еще больше влюбился в супругу, которая не замедлила вновь забеременеть. На этот раз это вроде бы не причинило ей никакого беспокойства. Она ни в малой степени не изменила своим привычкам и продолжала работать, как всегда.

Однажды ночью ей приснился кошмар из тех, которые довольно часто посещают женщин, беременных вторым ребенком: ей приснилось, что ее первый ребенок умирает. Она проснулась в полном ужасе и почувствовала острую необходимость удостовериться, что это был лишь сон. Она кинулась к кроватке и схватила тельце своей дочки. Диана вынырнула из сна, ощутив чудо. Богиня прижимала ее к себе, повторяя: «Ты жива! Ты жива!» И покрывала ее поцелуями. Диана распахнула глаза, чтобы увидеть то, что темнота позволяла ей различить: богиню с преобразившимся лицом, сияющим лаской и радостью. Тогда она позволила себе целиком погрузиться в невероятное волнение, вызванное этими объятиями. Все ее существо растворилось в необъятном блаженстве. Запах богини захватил все ее чувства, Диана окунулась в несказанную нежность и познала самый упоительный восторг во вселенной: любовь. Значит, богиня была ее матерью, раз она ее любила.

– Спи крепко, моя деточка, – сказала наконец Мари, укладывая ребенка в кроватку.

И тоже вернулась в постель.

Диана больше не заснула. Открывшееся ей таинство любви раз за разом накатывало на нее волнами дрожи. Конечно, на руках у отца, у бабушки или деда она чувствовала, что любима и любит. Но то, что она испытала в объятиях матери, имело иную природу: оно было исполнено волшебства. Эта сила возносила ее, леденила, переполняла острым ощущением счастья. Один только запах матери увлекал ее в мир изысканнейших ароматов. А голос матери, когда она говорила с ней сегодня ночью, был самой чудесной музыкой, какую она слышала. И в довершение – нежность кожи и волос ее матери, которые окончательно превратили это объятие в долгую шелковую ласку.

Для нее было очень важно не заснуть снова: не оставалось другого способа проверить, что ей все не приснилось. Диана заметила, что во время сна появлялась возможность пережить самые странные вещи. А пробудившись, она далеко не сразу проникалась сознанием их нереальности. Но в данном случае ей пришлось признать нечто прямо обратное: чем дольше она не спала, тем меньше сомневалась в истинности всего происшедшего.

Значит, вот он, смысл и причина существования любой жизни: если мы здесь, если переносим такие испытания, если заставляем себя продолжать дышать, если терпим столько обыденности, то лишь ради того, чтобы познать любовь. Диана задалась вопросом, есть ли иные источники любви, кроме богини. Ей показалось, что нет: разве она не видела множество раз, как отец замирал в объятиях матери с выражением странного блаженства?

Еще одно чудо подтолкнуло ее к размышлениям: когда богиня прижимала ее к себе, она почувствовала, что в ней бьется сердце матери, а ее собственное сердце пульсирует в большой груди – но она услышала еще одно сердце внутри матери, чуть ниже. Связано ли это с необычной округленностью живота ее любимой мамы? И почему это вызывало в ней смутные воспоминания, ностальгию по близости, принадлежащей иному миру?

Диане удалось не заснуть снова, она ждала утра с горячечным нетерпением. Когда отец подошел к кроватке и взял ее на руки для ритуального пробуждения, она обратила лицо к матери, чтобы увидеть, сохранились ли изменения. Та на нее даже не глянула и не сказала ни слова: обычный день, неотличимый от всех прочих. И Диана поняла, что мать выбросила из памяти все, что произошло ночью. Если предположить, что она это вспомнит, то наверняка решит, что ей все приснилось.

У ребенка сердце сжалось от муки. Но где-то внутри нечто мощное и ясное шептало ей: «Но я-то помню, я-то знаю, что это был не сон, я-то знаю, что богиня – моя мать, и я-то знаю, что она меня любит так же, как я ее люблю, и что эта любовь существует».

Однажды утром случилось так, что Мари сама принесла малышку к родителям. За тот краткий момент, пока она пребывала у нее на руках, Диана попыталась вновь ощутить запах и нежность ее любимой, чего та не заметила. Отец Мари открыл дверь и увидел умоляющий взгляд ребенка и полное безразличие своей дочери. Он прижал внучку к себе и осыпал ласками:

– Здравствуй, дорогая моя, моя самая красивая…

– Глупо так с ней разговаривать, – заметила богиня и удалилась, сохраняя ледяное спокойствие.

Огорошенный подобным поведением Мари, дед понял, что его супруга была права. Он заметил умную серьезность в глазах Дианы и решил, что нужно ей объяснить:

– Твоя мать не злая, ласточка моя. Она просто ревнивая. И всегда такой была: тут уж ничего не поделаешь, ее не изменить. Ревнивая она, понимаешь?

Двухлетний ребенок сказал, что да.

– Это будет наш с тобой секрет.

Слышала ли она уже слово «ревнивая»? Как бы то ни было, ей показалось, что она знает, о чем идет речь. И увидела в этом хорошую новость: то, что мешало матери проявлять свою любовь, оказалось ревностью. Она столько раз замечала ее на лице богини – когда отец восклицал: «Диана, малышка моя бесценная!» – и вообще, когда люди восхищались кем-нибудь, кроме нее самой, черты матери искажались, смесь досады и гнева делала ее менее красивой. И это длилось некоторое время, когда ей, казалось, было трудно дышать.