что штаны на зайцев меняет?

Напряжение тут же спало, и хмурые лица мужиков разгладились, они загутарили все разом, перебивая друг друга. Адриан защелкнул замок на пистольном футляре и медленно вытащил руку из сумки.

— Где Лешко? Пусть он говорит!

Привели парнишку лет пятнадцати, белобрысого и загорелого до черноты. Он уставился на Марчука и Карницкого с таким восторгом и даже любовью, что Адриану стало не по себе.

— Это что же, орденцы? Взаправдашние орденцы? А возьмите меня к себе! Чужаков ловить буду.

Адриан беспомощно оглянулся на старшего, а тот равнодушно, будто и не слыхал парня, спросил:

— Чужак! Что взял? Когда это было? Зайцев подложил сразу же или на другую ночь? Не видели ли кого чудного поблизости? В соседних деревнях было такое или нет? Может, приболел кто?

Лешко, запинаясь, поведал, что ничего странного никто не видел и не слышал, только вот в их дворе забрали шерстяную грубую рубаху самого Лешко и его штаны, взамен оставили двух мертвых зайцев, огромных таких, матерых, размером чуть ли не с собаку. А так не болел никто, разве что старуха Смеяна на прострел жаловалась, ну так она всегда жалуется перед дождем.

Мужики стояли, слушали да подсказывали, пока не набежали бабы и не растащили их по домам. А то Карницкий уж подумал было, что в Верхнем Яре орденцев не особо и боятся.

— Почему в вашем дворе украли? Собаки нет или плетня?

— Потому что мы с краю живем, возле мельницы. Тятенька там главный, — похвастался парнишка, — нашу бумагу в город берут, чтобы всякое обертывать: рыбу там или масло.

— Показывай, где твой дом, как вор мог пробраться во двор.

Большое все-таки селение — Верхний Яр. Пока дошли от почтовой станции к мельнице, Карницкий в своем сюртуке весь взмок, а еще живот начало подводить с голоду, да и пить хотелось. Возле станции-то всяко есть где подкрепиться, а возле мельницы что? Только речка да дома. Еще и Лешко начал выспрашивать, как попасть в Орден да что надобно знать, сказал, что почти грамотный, буквиц десять знает, а счет умеет вести до сотни и обратно. Так-то ему не положено, грамотей в деревне жадный, не делится науками, но Лешко умный, сумел подружиться с внуком грамотея и выспросить кой-чего. Потом грамотей узнал, выпорол внука, отвесил затрещин самому Лешко и тятеньке приходил жаловаться, только тятенька тоже не последнего ума человек и сказал, что не будет давать грамотею бумагу за полцены. На том и закончили споры, но Лешко так и не сумел вызнать оставшиеся буквицы.

— А ещё тятенька обещал на другое лето меня в город отправить. Поди, слыхали о наставителе Спаславе по прозвищу Книголюб? Вот к нему. Хоть он дорого берет за науку, зато учит крепко, у него не только грамоту узнаешь, но и уклады всякие. Уж больно тятенька хочет, чтобы я письма да челобитные для него писал.

— Зачем? — с любопытством спросил Адриан.

— Как зачем? Чтоб мельницу у барина забрали и полностью тятеньке отвели. Вроде как есть такой указ, где сказано, что коли барин дела не ведет и деньгу на починку и построй не дает, то хозяйство можно передать тому, кто им занимается. За плату, но всё же. Тогда бы тятенька расширил дело, стал бы не только бумагу для обертывания мять, но и за чистую, белую бы взялся. Государю нашему ведь такое по нраву придется! Тятенька говорил, будто такое нынче в чести. Глядишь, из мужиков бы мастеровыми стали!

Двор у Лешкиного тятеньки был велик, и плетень высокий да крепкий, и дом стоял немаленький, и подворные постройки все ухоженные, чистые, на крышах свежая крашеная дранка. Беззаботно бродили куры и выклевывали что-то из земли, пес с толстой цепью на шее мирно дремал в тени, а из распахнутого окна пахло пирогами. Карницкий втянул воздух и печально вздохнул: пироги-то не абы какие, а с рыбой.

Марчук же скромничать не стал, осмотрел место, где стиранное вешают, увидел, что в сотне шагов от мельничьего двора начинается березовый лесок, и сказал Лешко:

— Так, парень, мы пойдем лес смотреть, не оставил ли вор где следов. Ты ж в Орден хочешь попасть? Принеси нам что-нибудь на перекус, а то нам до вечера там ходить.

Счастливый парнишка метнулся в дом, притащил целый противень пирога. Марчук его наломал, часть протянул Карницкому, часть уложил себе в мешок.

— А теперь ворочайся домой и забудь об Ордене. Лучше помогай тятьке! Он хорошее дело задумал и без тебя с ним не совладает. Понял?

— Понял, — выдавил Лешко сквозь зубы, — только не найдете вы чужака без меня!

Карницкий дотерпел до леса. Только когда пошли первые березы, жадно набросился на пирог с рыбой, сплевывая мелкие косточки. Насытившись, Адриан спросил у Марчука:

— И как следы искать будем? Три дня прошло.

Аверий же прошелся туда-сюда, заглянул под куст крушины, обошел заросли папоротника, а потом сделал то, чего Карницкий никак от него не ожидал: снял сюртук, кинул в заросли и лег, скрывшись из виду.

— Эмм, Аверий? А как же попаданец?

Марчук надвинул картуз на глаза и негромко сказал:

— Что попаданец? Как ты его собрался искать? Бегать по лесу и аукать? Я подремлю, а ты пока посторожи.

Возмущенный Карницкий потоптался на месте, потом подошел к старшему, присел на корточки и тихо переспросил:

— Может, через почтовую станцию отправить запрос на собак? Или тут в деревне поискать? Вдруг есть у кого ищейки?

Из-под картуза донесся ленивый голос:

— Ты двор у мельника видел?

— Разумеется.

— Видел, какой там забор? Не перескочить. А собаку на цепи видел? Днем ее держат на привязи, чтоб кур не душила, а ночью выпускают бегать. Лешко не сказал, что слышал лай той ночью. Вот и думай.

— Это что же получается? Никто штаны не крал? Или попаданец усмирил собаку какой-то уловкой?

— Коли было бы так, тогда псина бы гавкала, а потом смолкла. А еще вспомни, что сказал Лешко перед уходом. Молодой, обидчивый, глупый, но везучий.

Карницкий устроил себе укрытие в кустах и глаз не сводил с мельничьего двора. Из-за высокого плетня ничего не видать, потому просто так сидеть было скучно, да и спать после бессонной ночи хотелось. Но Адриан твердо решил держаться, ведь это тоже работа Стрелы: думать, ждать, следить. Жаль только, что он сразу не сообразил насчет