— Да что тебе известно о ней? — подсказывала наиболее циничная часть моей души. — Может быть, у нее папа-миллионер или бабушка в Америке не знает, куда девать доллары…

Но тут даже обрывки мыслей улетучились из моей головы: в этот момент Вениамин неловко и словно по принуждению достал из знакомой мне сумки увесистый на вид конверт и передал «красавчику».

«Вениамин ему платит», — констатировала я, потому что ничего другого это означать не могло. Все остальные идеи были досужими домыслами, а передача конверта — фактом. И от этого факта мне и следовало плясать в дальнейшем.

Мужчины сразу попрощались и разошлись в разные стороны. Почти на автопилоте, еще не пришедшая в себя после потрясения, я отправилась вслед за «красавчиком». На этот раз он предпочел трамвай, и вышел из него только в районе Четвертой Дачной.

Целый район в Тарасове хранит эти странные, давно не соответствующие действительности названия. Давно уже на месте бывших дач громоздятся корпуса заводов и даже жилые дома, а тарасовцы по-прежнему добираются до Пятой, Шестой и Девятой Дачных. Причем многие уже не знают о том, что лет тридцать назад там действительно можно было легко собирать грибы, а зимой — кататься на лыжах. Теперь это даже не Новые Черемушки, «новостроек» там не больше, чем в любом другом районе.

Пройдя квартала четыре от остановки, «красавчик» вошел в стандартную жилую пятиэтажку. Я успела заметить, что по пути он захватил корреспонденцию из почтового ящика, а значит, шел к себе домой. Или, по терминологии моего детства, — «лег на дно». Только сегодняшний «хитрец» вряд ли отказался от своих преступных намерений. Хотя преступность его намерений еще нужно было доказать, но интуиция подсказывала мне, что это дело готовит мне сюрпризы именно такой категории. И чем дальше, тем меньше нравились мне его участники.

Я имею в виду мужчин.

Что касается Светланы, то она теперь выглядела в моих глазах уже не правонарушителем, даже в такой «невинной» форме, как супружеская неверность, а скорее жертвой преступного заговора.

Я не стала устраивать «засады» у дома «красавчика», записала его адрес, номер квартиры и наконец-то отправилась домой.

Как бы то ни было, кусок масла на кусок хлеба сегодня заработан честно.

* * *

По дороге я могла думать только о еде. И ни о чем другом.

Войдя в свой подъезд и не услышав привычного грохота, я заподозрила недоброе. Чтобы в воскресный день никто не воспользовался случаем и не принялся переносить стенку, вырубать долотом дверь… Для этого непременно должен быть очень серьезный повод.

И я поняла, что произошло, как только, не разуваясь и не успев отдышаться, открыла холодильник. Вместо живительной прохлады оттуда пахнуло курятиной «второй свежести» и вылился ручеек теплой водички.

В доме с утра не было света. А при сорокаградусной жаре это — не просто неприятность, а настоящее стихийное бедствие.

Из морозилки, сохранившей низкую температуру только в названии, я достала припасенные на черный день пельмени. Нет, пожалуй множественное число тут неуместно. В пакете находился один пельмень — очень большой и совершенно бесформенный, что вовсе не испортило мне аппетит.

Я забросила эту штуковину в кастрюлю с кипятком и варила минут пятнадцать, исполняя танец радости по поводу того, что в нашем доме плиты газовые, а не электрические. После чего с помощью вилки и большого ножа порезала липкий ком «не то мяса, не то теста» на мелкие кусочки, обильно полила теплым кетчупом и поперчила. По тому, с каким аппетитом я ела, сторонний наблюдатель принял бы сие блюдо за мое фирменное или даже за национальное. Да, нас, россиян, такой мелочью, как отсутствие электричества, не сломишь. И даже не удивишь.

Единственное существо в моем доме, которое никак не может привыкнуть к подобным сюрпризам нашей жизни, — мой компьютер. Не может, хоть ты тресни! И никак ему не объяснишь, хотя вроде бы умная машина, что это не катастрофа, не начало мировой войны, а просто… даже не знаю, как сказать… просто взяли и отключили электроэнергию. На весь день. Без предупреждения. Из вредности, что ли. И превращается он без нее в груду пластмассы, стекла и разноцветных деталек — разве что детишкам на потеху.

Один мой знакомый, правда, почти приспособился к таким выкрутасам: работает исключительно после двенадцати ночи. Говорит, в это время электричество отключают реже. То есть тоже отключают, но не так часто. А приспособился он после того, как первая глава докторской диссертации за одну секунду превратилась в бессмысленный набор загадочных значков. Так и перешел на ночной образ жизни. Как филин какой-нибудь.

Я же, запив свой «деликатес» чашкой крепчайшего кофе, завалилась в койку с сигаретой в зубах и начала размышлять о том, что надо бы добраться до душа. Шевелиться не хотелось, но я превозмогла себя и залезла в ванну. И вылезла из нее только тогда, когда мои обезвоженные пальчики стали похожи на скорлупу грецкого ореха.

Если бы после всего этого я не заснула как убитая, то считала бы себя сверхчеловеком. Проспала всего часик. А проснулась свежая и румяная, как майская роза. Но по здравом размышлении пришла к выводу, что мой румянец — не что иное, как солнечный ожог, о чем красноречиво свидетельствовал начинавший облупляться нос.

Из всех косметических средств я выбрала сметану. Тем более что она явно доживала последние часы, а может быть, и минуты. Намазавшись этим некогда вкусным и питательным продуктом, я позволила своим мыслям вернуться к Вениамину и его жене.

— Итак… — произнесла я вслух, сидя перед зеркалом. Но говорить с отраженным в нем пугалом о серьезных вещах было невозможно, и я сочла за лучшее продолжить размышления за чашкой кофе.

— Итак, — повторила я, сделав первый глоток…

И тут за стеной завыла электродрель.

У меня абсолютно здоровые зубы, но в этот момент они заболели все разом.

Ничего не оставалось делать, как врубить на полную мощь свой музыкальный центр, чтобы звуки тяжелого рока, память о моей грешной юности, не оставили места для посторонних звуков. Музыка, даже очень громкая и жутко тяжелая, никогда не мешала мне думать. Правда, говорить вслух теперь было бесполезно. Поэтому я перешла на мысленный монолог.

«Подведем итоги. Сегодня я столкнулась с, мягко говоря, странной ситуацией. Муж, пожелавший уличить в неверности свою жену, оказывается, знаком с ее любовником и даже платит деньги за его „услуги“…»

«Стоп, — поправила я себя, — за что Вениамин ему платит, ты пока не знаешь. А ложная посылка может привести к неправильному выводу. Отсюда рукой подать до ложной версии. Остановись, пока не поздно».

«Хорошо, — согласилась я, — сформулируем по-другому. Муж передает любовнику своей жены энную сумму денег сразу же после их близости».

И опять та часть моего мозга, что напоминает вычислительную машину, уличила меня в некорректности формулировки.

«А ты уверена в том, что сегодня они были „близки“? Ты что, там присутствовала? — И, окончательно обнаглев, добавила: — А может быть, „красавчик“ вовсе и не любовник Светланы».