— Пеллеа, я хочу пойти с тобой.

Повернувшись, она ошеломленно уставилась на него:

— Что?

— Я бы хотел навестить твоего отца.

Она подошла к нему. Лицо ее выражало категорический отказ.

— Ты не можешь этого сделать. Отец прикован к постели.

— Я не буду ему показываться. Я не причиню ему вреда. — Он внимательно посмотрел на нее. — Послушай, Пеллеа, твой отец один из немногих ныне живущих людей, которые знали моих родителей. Он из их поколения. Он знал их, работал с ними. Какое-то время его с ними даже связывали доверительные отношения. — От переполнявших его эмоций у Монте сдавило горло, и он немного помедлил, прежде чем продолжить: — Я просто хочу увидеть его, услышать его голос. Обещаю не делать ничего, что может его расстроить.

Пристально глядя на Монте, Пеллеа думала о том, что ей известно об этом человеке. Он с самого начала дал ей понять, как относится к ее отцу. Но он ошибался насчет Ванека Мараллиса. Она много времени думала над тем, как заставить Монте понять, что ее отец стал жертвой обстоятельств. Что на самом деле он всегда бы честным и порядочным человеком. Возможно, сейчас ей представится отличный шанс.

— Ты не будешь ни в чем его обвинять?

— Нет. Клянусь. — Монте слабо улыбнулся. — Клянусь памятью своих родителей. Ты мне веришь?

Пеллеа застонала:

— А что мне еще остается? — Она встретилась с ним взглядом. — Хорошо. Но тебе придется быть очень осторожным. Учти, если тебя поймает охрана, я скажу, что ты заставил меня взять тебя с собой.

Монте криво улыбнулся, зная, что она лжет. Если его поймают, она сделает все, чтобы его освободить. Ее угрозы пусты. Она в него влюблена. При этой мысли он поморщился. Что ж, тем хуже для нее.

— Мы пойдем туда, когда там никого больше не будет, — сказала она ему. — Я знаю, когда у медсестры перерыв и сколько он обычно длится.

Монте кивнул. Он всегда знал, что она умна и находчива.

— Опусти голову, — скомандовала она перед их выходом в коридор. — В это время в коридорах может кто-то быть. Старайся ни с кем не встречаться взглядом, если не хочешь, чтобы тебя разоблачили. Забудь, что ты принц. Ссутулься немного. Еще. — Пеллеа состроила гримасу. — Нет. Придется все делать самой. — Она ударила его сначала по одному плечу, затем по другому. — Теперь лучше, — довольно улыбнулась она.

— Тебе это доставило удовольствие, не так ли?

— Бить тебя? — Она покачала головой. — Нет, я не сторонница телесных наказаний.

— Лгунья. — Он рассмеялся. — Пытаешься меня убедить, что тебе было больнее, чем мне?

Пеллеа не удостоила его ответом. Просто посмотрела на него и вышла в коридор, мысленно спрашивая себя, не спятила ли она. Но она не солгала, когда сказала Монте, что доверяет ему. Она не сомневалась, что он не причинит вреда ее отцу. Возможно, ее чувства к Монте взяли верх над голосом разума. Она не собирается менять свое решение, но сохранять спокойствие тоже не может. Почему он вернулся? Почему именно сейчас, когда она уже спланировала свое будущее?

И почему сердце бьется у нее в груди, словно птица в клетке? Не имеет значение, что она любит Монте. Она не может быть с ним. Ей нужно думать о ребенке. Взять с собой к отцу Монте — большой риск, но у нее нет выбора. Остается надеяться, что они не попадутся на глаза охране.

«Не беспокойся, мой дорогой малыш, — мысленно сказала она своему ребенку, — я не допущу, чтобы кто-то причинил вред твоему папе».

Монте нечасто сомневался в себе. Обычно он был уверен в правильности своих мнений и решений. Но пока он наблюдал за Пеллеа и ее отцом, у него возникло такое ощущение, что земля под его ногами не так тверда, как ему казалось до сих пор.

Во-первых, он не знает наверняка, почему Пеллеа позволила ему пойти с ней. Она представляла, как велико его желание отомстить, однако пропустила его к врагу, больному и беззащитному. Неужели она не подозревала, как это опасно?

Причинить вред прикованному к постели старику было бы несложно. Ванек Мараллис сильно изменился за прошедшие двадцать пять лет. Его некогда красивое лицо теперь было изможденным и морщинистым, волосы поредели и поседели. На высохших руках проступали синие вены. Возможно, кто-то другой на месте Монте и воспользовался бы ситуацией, чтобы расквитаться с врагом, но он ни за что не поднял бы руку на беззащитного старика. Пеллеа не могла этого знать. Тогда почему она рискнула?

Наблюдая за трогательным общением отца и дочери, Монте чувствовал, как к горлу подступает комок. Неужели он может испытывать жалость к человеку, который помог Гранвилли погубить его семью?

Нет, это невозможно. Он всегда ненавидел и будет ненавидеть Мараллиса. И все же нахождение рядом с человеком, знавшим его родителей, словно приближало его к ним, делало его частью страны, которую ему пришлось покинуть много лет назад.

И еще это щемящее ощущение в груди, которое он не мог контролировать. Оно не покидало его с той самой ночи, когда он потерял родителей и дом. После того как его увезли из Амбрии, он продолжал пользоваться привилегиями, полагающимися человеку с его статусом. Он посещал лучшие учебные заведения, много путешествовал, имел все самое дорогое. Однако он, не раздумывая, отдал бы все это за крепкую любящую семью, о которой часто грезил по ночам.

Сейчас, когда он, стоя в дверях, смотрел на Пеллеа и ее отца, это чувство обострилось. Склонившись над отцом, Пеллеа тихо разговаривала с ним, вытирала его лоб влажной тканью, поправляла ему подушки. Каждое ее движение было преисполнено любви к отцу. Мараллис не сводил с дочери глаз, которые тоже светились любовью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она его.

— Сейчас, когда ты пришла, намного лучше.

— Я на минутку. Мне нужно готовиться к сегодняшнему балу-маскараду.

— Ах да. — Он взял ее за руку. — Значит, сегодня вы с Леонардо официально объявите о помолвке?

— Да. Леонардо готов.

— Какое облегчение для меня это слышать! Знать, что тебя есть кому защитить. Теперь я могу спокойно умереть.

— Не смей об этом говорить.

— Мы ничего не можем с этим поделать, дорогая. Мой час пробил.

Пеллеа тяжело вздохнула и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.

— Нет. Тебе нужно почаще отсюда выходить, общаться с людьми. — Внезапно ей в голову пришла одна идея. — Я попрошу медсестру привести тебя на бал, чтобы ты смог сам все увидеть.

— Нет, Пеллеа, — ответил он, качая головой. — Я никуда не пойду. Я слишком слаб, чтобы покидать постель.

Пеллеа неохотно кивнула. Она знала, что отец так скажет, но надеялась, что он передумает и захочет выйти к людям. Но он не захотел даже попытаться, и ее сердце наполнилось печалью. Он начал готовиться к своему уходу из жизни, и она не в силах ничего с этим поделать. На глаза навернулись слезы, но она заставила себя сдержаться.