Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но никто не появлялся.
— Поехали отсюда! — подскочил к Сумернику Чернов. — Еще не темно! Мы успеем вернуться.
— Серый ждет, — покачал головой Сумерник.
Меньше всего в этой истории я сочувствовал неведомому Серому.
— Я здесь не останусь! — Рубанув рукой воздух, двоюродный решительно повернулся и пошел по проселку обратно к дороге. Я ему немного позавидовал, потому что он уходил от неприятного запаха. Воняло нешуточно, словно где-то поблизости валялась дохлая корова. Я смотрел на куст возле надгробия. Не корова, но казалось, что вонял именно он.
Чернов успел прилично учесать, когда вдруг заорал.
Я представил, как с неба падает лазерный луч и уничтожает моего непослушного братца. Еще была версия с разверзнувшейся землей и провалом в тартарары. Но ничего этого не случилось. Чернов бодро скакал обратно.
— Там мышь! — вопил он издалека.
Мара ахнула.
— И чего? — Сумерник даже от навигатора не оторвался, все так и жал на его кнопки и экран. Настойчиво жал. Казалось, сейчас продавит и останется сидеть с нанизанной на палец коробочкой.
— Дохлая!
Я сглотнул. Не волшебницу, так мышку мы все же задавили.
Чернов допрыгал до нас. Взгляд сумасшедший.
— Ты чего — мышей боишься? — спросил Сумерник.
Даже я удивился.
— Бедненькая… — Мара привстала на цыпочки и пошла по тропинке к месту трагедии. Далеко не ушла, потому что Чернов опять заорал:
— Черт, черт, черт!
— Где? — выглянул из-за двери Сумерник.
Двоюродный пучил глаза, разевал рот, а рукой показывал в сторону надгробия.
— Ну чего опять? — разочарованно протянул Кирилл.
— Смотрите! — Чернов пританцовывал, словно хотел в туалет.
От этого крика мне в очередной раз захотелось поскорее уехать отсюда. И уже не важно куда: только бы ревел мотор и только бы не чувствовать этого запаха.
Я выполнил просьбу братца — и посмотрел. Мельком. Хватило. Портрет Чернова. В овале фотографии. Брови сдвинул. Чем-то недоволен.
— А-а-а-а-а! — ушел на повышение звука братец, так что уши стало закладывать.
— Ой, мамочка! — завопила Мара и бросилась к камню.
— Стой! — попытался перехватить ее Сумерник.
Мара увернулась и доскакала до надгробия.
— Нет, нет, нет! — причитала она, пытаясь расцарапать фотографию. Поддела краешек ногтем. Палец сорвался. Стукнула кулаком. Чернов на фото стал еще мрачнее.
— Да погоди ты! — попытался оттащить ее Сумерник.
Мара прыгала как сумасшедшая. Я подумал, что ей еще надо головой в камень въехать, тогда точно поможет.
Но девчонка поступила по-другому. Она метнулась к озеру, забралась в него по щиколотки, зачерпнула горсть воды и, прибежав обратно, облила фотографию. Еще и ладонью сверху провела. Для верности.
— Остановись! — дотянулся до ее плеч Кирилл и наконец оттащил от камня.
— Ты что? — в полной тишине хрипло спросил Чернов.
А потом в воздухе что-то словно лопнуло, и с неба упал довольно приятный хохоток. Или птичка что хорошее пропела.
Но на птичку я не отвлекался. Я внимательно смотрел, как портрет Чернова смывается. Вода бежала по его лицу, оставляя после себя белесый фаянс. Или из чего эти овалы делаются?
Чернов тяжело задышал.
— Так, — поднялся Сумерник. — Хватит орать. Связи тут нет, спутник не работает. Едем обратно. Берегите заряд на телефонах. Нам они могут пригодиться.
Мара вытирала о себя руки.
— А что случилось? — нервно дергала она головой. — Что мы сделали?
Я задрал голову. Ничего в небе не было, кроме сплошных облаков. Птицы не летали. Вспомнилась попавшая в фару неудачница, и мне стало не по себе.
— Ничего, поехали! — Сумерник потерял свое спокойствие, движения его стали резкими.
Чернов стоял в полуобмороке, тупо глядя на надгробие.
— Чего случилось-то? — заклинило Мару. Она доковыляла до машины и теперь с удивлением смотрела на свои мокрые ноги.
— Ничего! Садись! — Сумерник шарахнул дверью.
— Ага, поехали! Чего тут делать-то? — засуетился Чернов. Он ринулся к машине, врезался в стояк двери, стал втискиваться на заднее сиденье и застрял.
— Спинку снесешь, — мрачно процедил Сумерник, кулаком выпихивая Чернова из машины.
В трехдверную «Ниву» сесть можно было через переднее сиденье. Кресло пассажира наклонялось, и в узкую щель пробирались те, кому «посчастливилось» сидеть сзади. В эту щель Чернов пытался ввинтиться уже второй раз. С разбегу. Машина качалась.
— Успокойся! — закричал Сумерник двоюродному, штурмующему дверь головой вперед — плечи не проходили, и в его взбаламученной голове не рождалось здравой мысли, как сделать так, чтобы ни во что не врезаться. — Нам все показалось, слышишь?
Чернов пошел на очередной взлет.
Мара подобрала свой рюкзак и придвинулась ближе.
— А что это значит? — прошептала она мне в затылок. Я чуть не подпрыгнул. Нельзя же так пугать, когда и без этого все до чертиков напуганы. — Он следующий?
— После кого? — не понял Сумерник.
— После Злой Волшебницы Востока. Сначала ее убили, потом… — Мара показала глазами на брата.
— Да пошла ты! — рявкнул я, потому что это была моя мысль и она ее зачем-то озвучила.
Я дернул Чернова за плечо и нажал ладонью на затылок, помогая войти в салон.
— Все, на фиг! — не выдержал Сумерник. — Везу вас домой, и делайте там что хотите!
Он дернул ремень безопасности — тот сразу застрял. Я осторожно забрался на кресло. Как там было в сказке? Дороти раздавила волшебницу, к ней сразу выбежала толпа Жевунов, они рассказали, что домой она попадет, если пройдет по дороге из желтого кирпича. Она пошла. И все закончилось хорошо.
Я выглянул в окно. Дорога под нашими колесами была самая обыкновенная. Слегка желтоватая от песка, но никакого кирпича не было.
— Ты садишься?! — прорычал Сумерник Маре.
Мара полезла в свой рюкзак.
— Я сейчас… — пробормотала она. — Мне руки…
Дальше произошло невозможное. Она достала из рюкзака мыльницу и отправилась к берегу.
— Она у тебя псих, что ли? — пробухтел Сумерник. Он воевал с ремнем, который отказывался выдвигаться, а все стучал и стучал стопором.
Воняло уже нестерпимо.
Мара стояла у берега и умывалась. С девчонками это случается — на них частенько нападает приступ чистоты. Мать моя за стол сесть не может, обязательно сходит умыться. И вечером тоже — непременно в ванне посидит. Мне вот параллельно, чистая у меня рожа или нет. А девчонкам…