Мы въехали на многоуровневую развязку. Скорость возросла в несколько раз. Чем дальше, тем внушительнее становились постройки, а движение — плотнее. Стройные линии промышленных зданий сменились высокими старыми многоэтажками, которые вполне могли претендовать на статус аварийных.

Плотность движения на эстакадах и в воздухе всё увеличивалась. Многоэтажки уступили место более современным застройкам — мега-кварталам. Так их называли на Земле еще до моего рождения.

Челнок начал замедлять ход и вскоре остановился. Хогас жестом показал мне, что пора выходить. От платформы к входу в квартал вел длинный переход, петляющий между уровнями проезжих частей. Мы вышли и сразу оказались внутри громадного муравейника.

Встречный поток жителей не позволял нам активно продвигаться вперед. Будто спринтеры на дорожке, они стремились к конечной цели — быстрее прыгнуть в уходящий челнок.

— Свалил отсюда! — озлоблено крикнул мне какой-то курнаец в рабочем комбинезоне.

Он, буквально, влетел в челнок, отпихнув меня.

— Хоть бы успеть на раздачу дополнительных нарядов. Говорят, что за них двойной оклад дают, — сказал другой курнаец с бургером в руке.

На вид он весил килограмм сто тридцать и ему явно было тяжело передвигаться. С таким слоем жира не мешало бы похудеть!

Огромное скопление представителей трудового класса, проживающих в таких кварталах, торопились на работу в надежде получить за свой труд несколько койнов на пропитание.

Под нами был слышен свист уходящего от платформы куда более быстрого средства передвижения — монорельса. Длинные составы уносили в центр города своих пассажиров. Я будто снова оказался в лондонском метро!

«Жизнь становится лучше с первым глотком Б-2!» — звучал в переходе один из рекламных слоганов про вариацию земной газировки.

— Где работают местные жители?

— Добывают полезные ископаемые — ауроний, уран, титан, никель и так далее. Это основной источник дохода республики. В двух словах: страна шахтеров. Жизнь курнайцев сложна, работы в городе мало. На шахтах можно получать в разы больше.

Именно в этот момент курнаец проходивший мимо, сунул мне буклет с видео роликом, рекламирующим работу на шахтах в новых землях.

«Ничего так предложение!», — подумал я.

Со всех сторон слышались разговоры на различные житейские темы. Парочка молодых девушек-курнаек, одетых по последней моде, обсуждала музыкальные новинки. Престарелый курнаец, зацепивший меня плечом, скривил лицо: не понравилось, что на его пути оказался человек. У стены несколько попрошаек молили скинуть койнов на их личный чип. А некоторые подозрительные типы и вовсе предлагали его купить.

Идентификационный чип встраивается каждому жителю галактики. Он хранит всю информацию о пользователе, при этом надежно защищен от взлома и передачи данных. На нем можно держать свои документы и номера счетов. А зачисление и оплату койнами производят сканированием кода на твоем запястье. На черном рынке на эти устройства большой спрос, поскольку с чужим чипом проще перемещаться по галактике, оставаясь незамеченным.

— Ходовая вещь, — сказал Хогас, указывая на бедолагу, продающего свой личный чип.

Речь курнайцев я понимал с помощью лингводатчика, вживленного мне в заднюю ушную мышцу еще во время учебы в академии. Этот прибор помогает общаться на нескольких сотнях языков и диалектов галактики.

Мы продрались через массу бегущих тел и оказались перед входом в жилой квартал. Охранники, стоявшие у турникетов с рентген-панелями, делились впечатлениями от недавних пьянок в местных барах. Пройдя через контроль, поймал на себе их пристальные взгляды.

— Не смотри в их сторону. Здесь всем плевать на оружие. Если человек кому-то не понравится, он может уехать в трудовую резервацию, — тихо проговорил Хогас, намекая на то, чтобы не переживал за свой пистолет в кобуре.

«Не так посмотрел и на каторгу? Что за бред!», — подумал я.

Вскоре нашему взору открылся вид на огромное строение квадратной формы с гранями из монолитных жилых корпусов. Посмотрев по сторонам, я отметил довольно большое расстояние между мега-кварталами.

— Акланы, — сказал Хогас, указав на россыпь наспех сколоченных домов, скрытых за высоченным забором. — Их там бессчётное множество. Чем-то смахивают на фавелы в Южноамериканской республике. Бывал там?

— Приходилось, — ответил я. Парочка курнайцев, прошедших мимо, очень удивлённо посмотрела на меня. — Почему все так пялятся?

— Старайся помалкивать или говорить тихо, — ответил Хогас совершенно нейтрально. — Местные не очень любят, когда твои сородичи разговаривают.

«Геноцид! Просто крайней степени геноцид!», — мысленно возмутился я.

Снаружи стены гигантской бетонной коробки пестрели объемными и голографическими рекламными афишами. Несколько экранов показывали музыкальные ролики и лучшие моменты спортивных событий, а самый большой, над входом, транслировал очередные пропагандистские лозунги. «Вперед, в светлое будущее! Стабильность, трудолюбие, преданность!» — говорил один из политиков. Бегущая строка на экране представила его как главу правительства республики Жери Рамо.

Внутри куба — громадная площадь, в центре которой сломанные скамейки и вытоптанные цветочные клумбы. По периметру — множество небольших магазинов и закусочных. Исписанные стены напоминали авангардную картинную галерею. В воздухе витал затхлый запах сырости и вонь от разбросанного мусора, дополняя и без того безрадостный вид.

К небу устремлялись грани жилого комплекса высотою в несколько десятков этажей, именуемых плантами. Пространство до верхней кромки рассекали многочисленные переходы между ними.

В среднем, в одном таком квартале могло проживать до ста тысяч жителей. Квартирки маленькие — от пятнадцати до тридцати квадратных метров. Таков закон современного бытия: хочешь жить — умей ютиться.

Ко мне подбежал мальчик лет пяти от роду, в грязной рваной одежде. Малец был настолько юн, что кожа его смотрелась как-то неестественно. Он стал дергать меня за рукав, а на глазах его выступили слезы.

— Тебе чего, малец? — спросил я, но он не ответил, а лишь тихо всхлипнул.

В его глазах читались страх и безысходность. Как он вообще выжил? В этом мире, где нам, людям, явно не место.

Окинув взглядом площадь, я увидел истинное место человеческой расы в социальной структуре этой планеты. Одни подметали каменный пол, другие побирались по мусорным бакам. Кого-то просто избивали между магазинами, а проходящие полицейские демонстративно отворачивались. И все эти люди, которых жизнь на Эбису сломила и растоптала, просто безропотно молчали, признавая своё положение.

— Фред, идем. Нам нельзя светиться, — сказал Хогас, подойдя сзади.

У открытого скоростного лифта я обернулся, но парнишки уже и след простыл. Может, привиделось? На мой вопросительный взгляд, Хогас лишь пожал плечами и ответил:

— Жизнь идет своим чередом. Ей безразличны трагедии.

— А мне нет.

Войдя в лифт, Хогас выбрал семнадцатый плант на голографическом интерфейсе. Двери закрылись и кабина двинулась вверх.

Из дневника Ф. Э. Бланта:

Терпение отца лопнуло. Право наследовать престол он передал младшему брату Генри, а мне выделили небольшую квартиру в районе Оурвик