подобное ответственное дело. Кроме того, в литературе Исидора называют «главным писцом и близким сотрудником» императора Мануила II Палеолога[164] по переписке его многочисленных сочинений.

Деятельность Исидора на Пелопоннесе

После отъезда в 1408 г. Мануила Хрисолоры из Константинополя Исидор (вероятно, осенью 1410 — весной 1411 г.[165]) возвращается на свою родину в Монемвасию, где в «императорском и патриаршем»[166] монастыре Контостефана в честь Архистратига Михаила и всех ангелов (находился неподалеку от города, рядом с местечком Эликовуни) принимает монашество[167].

Возможно, после произнесения эпитафии в честь Феодора II Палеолога — деспота Мореи — он примыкает к интеллектуальной элите Морейского деспотата в Мистре[168]. Обстоятельства ее произнесения таковы. Мануил II Палеолог при создании речи на смерть своего брата деспота Феодора находился в тесном сотрудничестве с Исидором, которому было поручено переписать как первоначальную, краткую редакцию, так и заключительную пространную[169]. Кроме того, современные исследователи полагают, что Исидор был не просто переписчиком императорской эпитафии, но и «сотрудничал с императором в разработке окончательной версии речи»[170]. Поэтому Мануил II Палеолог готовый уже в начале 1411 года текст эпитафии поручил доставить в Мистру и там зачитать ее часть в июне того же года именно Исидору[171]. Эту точку зрения на дату составления и произнесения эпитафии, поддерживаемую такими учеными, как Джулиана Хризостомидис и П. Шрайнер, опровергают новейшие находки С. Г. Патринелиса, который на основании данных из письма Мануила Хрисолоры императору Мануилу II пришел к выводу, что составление пространной редакции эпитафии следует относить к 1412 г.[172] Впрочем, этот вопрос пока остается дискуссионным в науке, поэтому, за неимением в нашем распоряжении дополнительных данных, мы будем придерживаться традиционной хронологии.

Относительно произнесения эпитафии, как это ни парадоксально, Исидор дает противоречивые сведения. В панегирике в честь императоров Мануила II и Иоанна VIII Палеологов[173] он говорит, что речь была произнесена самим императором, а в письме к Мануилу сообщает о большом круге слушателей, которых он, Исидор, имел при произнесении речи в Мистре[174]. Это кажущееся противоречие позволило издателю сочинения Дж. Хризостомидис говорить о двух редакциях эпитафии, — краткой и более пространной. Краткая версия, по ее мнению, была произнесена во время пребывания Мануила в Морее (1407/08), разработанная же пространная версия — в июне 1411 г.[175] Вероятно, именно эту, разработанную, речь и произнес Исидор. Эпитафия была прочтена перед поминальным богослужением, за которым присутствовала вся морейская элита и множество народа: Исидора буквально заставили читать эту речь, хотя он и всячески отказывался. Он прочел первую часть эпитафии, вторую же читал другой оратор, которого иеромонах называет «Газским» (возможно, Димитрий, соработник деспота Феодора I Палеолога)[176]. Слушатели были настолько увлечены предложенными императором и читающими образами, что картина жизни деспота словно ожила, а охватившие их эмоции многих привели к потокам слез. Любопытно, что издатель и переводчик на английский язык писем императора Мануила Палеолога Г. Деннис, вслед за кардиналом Дж. Меркати и Дж. Бэркером, указывает чтецом этой речи некоего «будущего архиепископа Монемвасийского Исидора»[177]. Однако, как теперь доказано, будущий Киевский митрополит никогда не занимал этой кафедры.

В силу своих обязанностей Исидор, конечно, неоднократно посещал Мистру, о чем свидетельствуют две его недатированные записи о своих долгах: он одолжил 34 флорина у проигумена императорского монастыря Зоодотис в Мистре, известного ныне как храм Святой Софии, и 27 номисм у ювелира Константина Евгеника[178]. Если ему давали в долг, значит, он был человеком более-менее известным в этом кругу и надежным, способным отдать взятое на время. В Мистре Исидор мог познакомиться с выдающимся ученым того времени Георгием Гемистом Плифоном[179]. В источниках нет подтверждения этому, но, по мнению Х. Каллигас, вокруг Плифона существовал круг т. н. «литераторов», среди которых был и Исидор[180]. Дж. Джилл также считает, что Исидор, наряду с Марком Евгеником и Виссарионом, был под влиянием Плифона[181]. Плифон, философ-неоплатоник, был сослан в Мистру императором Мануилом II Палеологом в 1405 году по настоянию константинопольского духовенства за свои языческие убеждения. Приехав в столицу Мореи, он собрал вокруг себя многих молодых людей, которые стремились к знаниям или желали дополнить уже имеющееся образование. Среди его учеников были такие выдающиеся деятели будущего, как Виссарион (будущий Никейский митрополит), учившийся у него начиная с 1425 г.[182], и Марк (в будущем митрополит Эфесский), приезжавший в Мистру принять участие в философских штудиях Плифона[183]. Вероятно, отношения между Исидором с одной стороны и Марком и Виссарионом — с другой начали складываться именно здесь. Однако невозможно с определенностью сказать, был ли Исидор в числе учеников Плифона[184]. Возможно, он в течение некоторого времени или от случая к случаю слушал лекции Георгия Гемиста и воспринял часть его философско-мировоззренческой системы. По крайней мере, Исидор в некоторых своих философских заметках восторгается интеллектуальным гением Платона и принижает значение Аристотеля[185], что было как раз отличительной чертой философствования Плифона. Дополнительным аргументом в пользу если не обучения у Плифона, то, по крайней мере, знакомства с его мировоззрением служит ряд переписанных Исидором сочинений философа, свидетельствующих, как минимум, об интересе к его взглядам. Кроме того, известно, что Плифон составил предисловие к упоминавшейся выше речи императора Мануила II Палеолога на смерть его брата Феодора II, деспота Мореи. Составленный философом текст должен был быть каким-то образом передан Исидору для переписки, а это, пускай и косвенно, может служить дополнительным аргументом в пользу знакомства Исидора с Плифоном.

Не представляется возможным говорить и о том, в каком состоянии было развитие Исидора как монаха. Пелопоннесские монастыри того времени славились, скорее, не аскетическими подвигами, а гуманистической образованностью[186]. Более того, по мнению А. И. Садова, на Пелопоннесе были «многочисленные следы западных влияний»[187]. Это и неудивительно, так как из истории Византии мы знаем, что Пелопоннес долгое время был под владычеством латинян, которые захватили его в результате IV Крестового похода. Видимо, этот факт и позволил А. И. Садову утверждать, что на Пелопоннесе «не было такой непримиримой вражды к латинянам, какая существовала, например, в Византии; восточный и западный обряд существовали рядом и, по-видимому, уживались. Таким образом, — заключает исследователь, — если было бы несколько смело говорить о "полулатинской атмосфере Пелопоннеса", то признавать существование в Пелопоннесе примирительных стремлений, во всяком случае, можно»[188].

От пелопоннесского периода жизни Исидора сохранилось 15 писем[189], которые помогают реконструировать хотя бы