— Я чувствовала, что ты сам не свой, будто за тебя кто-то решения принимает, — проговорила девушка.

Тимур кивнул, он сам не понимал, как оказался в армии под присягой. Вроде своей головой думал, да не мог он такое решить.

— Но теперь назад никак, — сказал парень, — я вперёд пойду, может, и выслужу нам жизнь хорошую.

— Не спеши себя губить, — взмолилась Алёна, — отслужи срочную службу и возвращайся. Я тебя дождусь. Ещё знаешь — ребёночек у нас будет. Вместе с ним тебя ждать буду.

— Правда? — радостно спросил Тимур и закружил жену вокруг себя. — Я ради вас вдвойне стараться буду!

— Мне страшно без тебя, думала уехать из нашего дома в общежитие, да куда мне теперь с ребёнком, — ответила Алёна.

— Не глупи: дом как дом, вокруг люди живут, мои родители рядом, не оставят тебя с внуком. А время быстро пролетит, не заметишь, как вернусь, — закончил он, продолжая прижимать Алёну к себе.

О ребёнке они вместе и родителям сказали. Мать Тимура обрадовалась.

— Мы тебя не оставим, пока Тимур служит — помогать будем, — сказала Алёне свекровь, когда они обратно ехали, — но к себе жить не зовём, тут уж не обессудь, дом у тебя свой, на улице не мёрзнешь. А коли чего надо — приходи.

Алёна кивала. Сама она не знала, радоваться ей свалившейся беременности или нет.

Как только живот Алёны заметен стал, старухи по углам шептаться начали.

— Год с Тимуром жили — и ничего, а ушёл он — и сразу беременная она, — говорили они. — От кого нагуляла? Чьего отпрыска парню на шею повесить хочет?

Косо смотрели на Алёну, когда она по деревне шла. А Анька, соседка, что к Тимуру приходила, пока Алёна в больнице была, всех подначивала. Говорила, что видела, как ходит к Алёне в дом кто-то по ночам.

— Вы все далеко живёте, не знаете, что у неё творится. А я рядом, всё вижу. Захаживает к ней кто-то, из леса выйдет, калиткой скрипнет и в доме исчезнет. И до утра свет в доме горит, — говорила Аня.

А свет и правда у Алёны по ночам горел. Страшно ей было в темноте. Тени, что от окна ложились, не только мерещиться — оживать начали. Боялась она с ума сойти, вот и спала со светом включённым.

Доходили до неё слухи, что Анька распускала. Не обращала Алёна на это внимания, пусть судачит, о чём хочет. Главное, что ей Тимур верит, а всё остальное не важно.

Только писал муж всё реже, сообщал, что служба не такой оказалась, как он думал. А незадолго до рождения ребёнка совсем пропал.

Связывались его родители с начальником части, где служил Тимур. Там сказали, что командирован он, задание его подразделения не разглашается. Как будет можно — сообщат.

Забеспокоились родные, мать в церковь ходить начала — свечки за здравие ставить. А Алёна дома молилась, чувствовала она, что жив Тимур, да только не скоро им свидеться предстоит.

Анька же продолжала слухи распускать, дескать, рада Алёна, что Тимура на опасное задание отправили. Теперь с гостем ночным без опаски встречаться можно.

Не выдержала однажды Алёна, когда соседка за её спиной в очереди шушукалась, развернулась, да как скажет во всеуслышанье:

— Тебе одного гипса мало? Ещё получишь, если будешь обо мне неправду говорить, — да так на неё глянула, что примолкла сплетница.

А через неделю Аня под машину попала. Вся переломалась. Руки, ноги в гипсе. На шее — воротник.

Так начали её родители Алёну обвинять, что зла она их дочери пожелала, сглазила. Всей деревне уши прожужжали, что ведьма Алёна, не просто так в доме старухи живёт да в лесу ночами бродит.

Стали деревенские на Алёну с опаской поглядывать. Сплетни о её ночных посетителях мусолить. Никто их не видел — но долго ли человека оболгать.

Родители Тимура тоже настороженно её встретили. Домой больше не звали. Продукты давали, но понемногу. А деньги, что ей Тимур оставил, закончились. Новых не прислал, так как не было от него до сих пор весточки.

Анька из больницы вышла — прихрамывать начала. На неё теперь вообще никто не смотрел. Мальчишки хромоножкой дразнили. А она во всех своих бедах Алёнку винила.

— Куда ж мне отсюда деться? — думала Алёна, хотела даже к матери пойти, да та на неё так зыркнула.

— Не нужна мне дочь — ведьма, — сказала, и ушла Алёна к себе.

А дитя в животе шевелится, ножками толкается. И не знает Алёна, откуда ей теперь помощи ждать. Только браслетик плетёный на руке теребит, думает опять в лес сходить, там счастья попытать.

Глава 5. Ведьма

В один из дней пришли известия о Тимуре. В плен он попал. Последний раз сослуживцы его живым видели, но вытащить из засады не смогли. Не один он там оказался, несколько парней с ним в плену.

«Командование делает всё возможное для их освобождения», — сухо и без эмоций сообщили родителям.

Они сразу сникли. Наслышаны все были об ужасах плена в горах, что там с нашими парнями делают, какими инвалидами они после этого становятся, если вообще выживают.

Ходила Алёна, как не в себе. Чудились ей мучения мужа, картины страшные, а где там правда, а что сама придумала — непонятно.

— От хорошей жены муж в армию по собственному желанию не уходит, — начали говорить в деревне, кивая в сторону Алёны, что, мол, она виновата, что сбежал Тимур служить.

— С матерью жил — и не думал воевать, а с женой, знать, не сложилось, раз ушёл через год, — шептались за спиной Алёны.

— Погубила Тимура и радуешься, — бросала ей вслед Анька, которая так и хромала после аварии и не могла простить Алёне, что та приятна и аккуратна, даже живот беременный не портил её фигуру, всё складно было в будущей матери.

— Не могу я больше так, — плакалась Алёна свекрови, которая единственная из всей деревни не смотрела на неё косо, а помогала, чем могла.

После известий о Тимуре его мать стала внимательней относиться к невестке, которая носила ребёнка её пропавшего сына.

— Словами своими всю душу мне выворачивают, — продолжала Алёна. — Уйти я отсюда хочу, да некуда мне.

— Не слушай их, — отвечала свекровь, — люди языками мелят, а ты живи им назло. Больше-то новостей в деревне нет. Всё об одном и том же: кто кого побил, кто у кого ночевал. Всё это сто раз обговорено. А тут новая история с Тимуром, вот и мусолят её