Еще раз, оглядев женщину, хотела уже отдать приказ добить, но вдруг заметила, что она что-то сжимает в руке. Осторожно разжав ее пальцы, я вытянула небольшую пластиковую карточку, с которой мне улыбалась маленькая девочка с ямочками на щечках. Светлые волосики, собранные в пышный хвостик на макушке, большие наивные голубые глазки и зажатый в маленьких ручках плюшевый мишка. Что-то дрогнуло в груди и тяжело заныло.

«Дочь», — догадалась я.

И как-то язык не повернулся приказать умертвить ее маму. Я понимала, что поступаю неправильно, но промелькнувшее воспоминание о собственном детстве развеяло все сомнения. Непроизвольно я сжала лежащего в кармане своего собственного кролика, который как всегда был со мной.

— В капсулу ее, вколите дозу обезболивающего и восстанавливающие генетические хаониты, — распорядилась я, а фото малышки осторожно вложила в ладонь женщине обратно.

— Это пустая трата медикаментов. Вы действуете не по уставу. Да только мучения ее продлеваете, нельзя же так, — восемьсот восьмая начала откровенно меня раздражать.

— Заткнись, а, — оборвала ее обличающую речь пятьсот семьдесят вторая, молчавшая до этого момента, — а то я тебя сама угомоню. Шанс у нее выжить есть, а значит, будет бороться.

С телами мы провозились долго.

Страшный груз медленно выплывал из помещения и устремлялся на выход. Сопровождать его смысла не имело, все равно обратно мы пойдем все той же дорогой. И если где маршрутизатор собьется, подкорректируем и вывезем на платформу. А вот раненых отправить вслед мертвым, не решились. Прозрачные медицинские капсулы парили над нами чуть позади.

Все-таки там еще живые люди и, в случае чего, мы сможем оказать им хоть какую-то помощь. Пару капсул с обезболивающим и хаонитами у нас оставалось, и хоть это действительно дорогостоящие препараты, но для умирающих их мне было не жалко.

Активировав на трех оставшихся живыми заключенных наручники с парализаторами, мы двинулись в административную зону. Лично мне было понятно, что лучше и даже гуманнее было бы пристрелить эту троицу еще здесь, но прущий со всех отверстий максимализм восемьсот восьмой раздражал. Вот и проучу ее. Пусть возится с ними и доставит на суд праведный. Заполняет кипу бумаг и прочей бюрократической радости, чтобы в итоге ее «спасенных» отправили в кремацию, или, того хуже, в колонии на астероидный пояс Койпера, где они сдохнут в течение года либо от непосильного труда, либо от нестерпимого холода.

До места добирались не спеша, методично обследуя все помещения, попадающиеся по пути. Ожидаемо ни мертвых, ни живых там не было, но действовать необходимо по давно установленным правилам. А значит оставлять за спиной хоть один необследованный закуток или даже хозяйственную кладовочку права не имели.

Войдя в административную зону, столкнулись с новой проблемой. Здесь находилось как минимум двое заключенных. Возможно они под охраной, а может и наоборот держат в заложниках гражданских. Методично бесшумно подходя к каждой двери, мы прислушивались. Раненых и закованных зеков оставили за большими дверями под охраной одной из мигуми.

Нужную дверь обнаружили быстро.

Девятьсот пятьдесят первая указала на кабинет, за ним тихо стонала женщина. Дав ей разрешение на действия, я отошла к стене. Девятьсот пятьдесят первая была лучшей любой из нас в том, что касалось электроники. Взломать компьютер, кодовый замок, вскрыть любые двери и даже угнать хоть левиакар, хоть крейсер — это все к ней. Таких талантов среди мигуми еще поискать и мне безоговорочно повезло, что служила она под моим руководством.

Тем временем моя подчиненная уже размагнитила замок на двери и тихо без единого щелчка распахнула дверь. Вы влетели туда разом. Но увидели совсем не то, что ожидали. Заключенных здесь не наблюдалось. У дальней стены сидели два охранника со спущенными штанами заляпанными кровью и прочей биологической жидкостью, а в противоположном углу, постанывая, корчилась от боли их изнасилованная коллега. Она была обнажена полностью, на теле виднелись синяки, лицо разбито, нос кровоточил. Следы на обнаженных бедрах говорили о том, что женщина была невинной. Это и понятно, все отношения между мужчиной и женщиной до вступления в брак, были под строгим запретом. Такова политика правительства: нет случайных связей, нет и нежеланных беременностей и кучи брошенных в роддомах младенцев, нет и проблем с вынужденными союзами, а значит, и число разводов опустилось к минимому.

Изнасилование каралось жестоко, вплоть до смертной казни. И то, что эти двое сотворили такое, как-то не совсем укладывалось в моей голове. Остальные тоже смотрели на охранников в недоумении и только подошедшие сзади заключенные с конвоиром четко подметили, выразив общую точку зрения:

— А вы еще нас за зверей держите, эти-то, чем лучше?

И вот ведь даже крыть нечем. От заключенных этого в принципе и ждали, но чтобы свои же. Первой отмерла моя начальница.

— Семьсот сорок шестая, что там у вас? — неуместный вопрос, она и сама прекрасно видит, что тут у нас. — Доложите?

— Слушаюсь, девяносто шестая, — что тут докладывать-то, я включила громкую связь так, чтобы приказы начальства были слышны всем. — Двое гражданских Рихт Маурс и Жезе Вьен обвиняются в изнасиловании своей коллеги, — я идентифицировала личность пострадавшей. Перед глазами мелькали лица и, наконец, через несколько секунд ожидания на визоре высветилось имя — Кожетты Лавьер, и причинение ей травм предварительно средней степени тяжести. Доказательства виновности, — я снова замялась, — на лицо. Вы можете сами оценить их внешний вид.

Начальство сопело и не торопилось принимать решения. Как по мне, так пристрелить их тут же и все. Но это же мужчины, гражданские, а значит даже перед такими мразями расшаркиваться станут, но последующий приказ меня поразил.

— Приказываю ликвидировать обвиняемых, их вина не вызывает сомнений. Выполнять, — слова девяносто шестой четко прозвучали на всю комнату.

Охранники отмерли и протестующе замычали. Но их уже никто не слушал, впереди стоящие мигуми скользнули к ним впритык, и помещение озарили две вспышки бластеров. Пострадавшую же женщину поместили в медкапсулу. Приказ девяносто шестой я осмыслила чуть позже, по-видимому, не захотели раздувать дело. А так пристрелили охрану и спихнули все на заключенных, а с изнасилованной договорятся. В крайнем случае, промоют мозги и вызовут кратковременную амнезию.

Оставалось найти еще двух гражданских и столько же заключенных. Они тоже были где-то тут, за одной из многочисленных дверей. Играться в тихих невидимок, мне надоело, да и шума мы уже наделали столько, что только глухой бы не услышал. Поэтому я просто вышла в центр административной зоны и гаркнула во все горло:

— Говорит командир карательного отряда мигуми, у вас ровно минута на то, чтобы обозначить свое местонахождение, в противном случае открываю огонь на поражение по всем дверям, — , если мужики умные, выползут, если нет, то и не жалко.

Минуты не понадобилось, ближайшая от меня дверь щелкнула, и оттуда вышел мужчина среднего возраста в синей форме с бластером в кобуре. Окинув меня осторожным взглядом, он чуть сдвинулся в сторону и вывел двух молодых парней закованных в наручники.