И надели бы, да нет их при себе. А жаль, придется вдыхать эти смрадные ароматы.

Отсчитав на пальцах до трех, я сорвала с пояса дымовую петарду и закинула внутрь. В панике эти придурки стали выскакивать из комнаты по одному. Прямо как по заказу. Мы их тут же аккуратно снимали с бластеров.

Бестолковое стадо.

Дым рассеивался медленно. Насчитав двадцать два трупа, я показала на пальцах, что в комнате осталось минимум восемь. Вскинув оружие, в сопровождении еще двух мигуми по бокам вошла в комнату, и тут же меня опалил выстрел из мелкоимпульсного бластера. Такие использовали охранники.

Вреда мне, конечно, это не нанесло. Ткань прекрасно отражала такие заряды. Хотя небольшой легкий ожог все же останется. Напротив меня, за опрокинутым столом сидели недостающие потенциальные покойники. Красные помятые лица с выпученными глазами, в которых от перепоя полопались сосуды, смотрели на нас так, словно они пришельцев увидели.

Мы успели выстрелами снять троих, пока эти недоумки не догадались укрыться полностью за металлическими столами.

— Обмен, мигуми, нас на оставшихся охранников, — заверещал прокуренным голосом один из них.

— Сколько охранников ты мне предложишь? — флегматично уточнила я.

Это было важно, потому как четверых мужчин и одну женщину мы еще не обнаружили. К тому же не хватало двух заключенных. Здесь в комнате обнаружилась еще дюжина трупов в черном и один полуживой паренек со следами насилия. Женщин им мало, что ли, было, чтобы еще и своего так извращено поиметь. Мерзость полная.

Мальчишка стонал и скреб от боли ногтями металлический пол. Бегло осмотрев его повреждения — поморщилась. Вот извращенцы больные. В мире, где женщин в сотни раз больше мужчин, творить такое непотребство. Мерзость!

Кровь на теле паренька бала свежая и еще не подсохшая, ноги изрезаны ножом. Разбита голова. Под ним растекалась внушительная розоватая лужа. Мочевой пузырь не выдержал. Стало паренька, как-то по-человечески, жаль.

Сняв параметры его лица, я быстро нашла несчастного в базе. Промелькнули пара десятков фотографий перед глазами и замерло изображение девятнадцатилетнего Грегора Войсовски. На меня с экрана визора очков смотрел улыбающийся мальчишка с длинными вьющимися волосами. Обвинение в космическом пиратстве. А конкретно, соучастие в разбойном нападении на сухогруз, доставлявший редкие металлы с добывающих заводов из пояса Койпера в марсианские порты.

Смешно!

Да какой с него пират в его возрасте. Занесло пацана не туда, и попал под общую раздачу. Срок — пять лет в колонии строгого режима, отсидел уже три. Строго с ним обошлись и незаслуженно. При нападении никто не погиб, даже толком не пострадал, так пара синяков у членов команды. Не повезло пареньку по полной.

— Семерых, я отдам тебе семерых, — послышался все тот же хриплый визжащий голос из-за поваленного стола. Я уже и забыла об этих смертниках, озаботившись судьбой их жертвы.

— Хм. А чего так скромно-то, — обозначив пальцами приказ снять этих переговорщиков, я и сама двинулась к столу. Они сидели, прижавшись к столешнице спиной, поджав ноги. Уцепив мебель, я дернула ее на себя, окончательно опрокидывая на пол и оставляя мужиков без укрытия. Затем прижав дуло бластера к носу центрального, заинтересовано поинтересовалась.

— Осталось пять человек со статусом «охрана» и два зека, скажешь, где они, сдохнешь быстро, нет — мучиться придется очень долго, — мило улыбаться я умела. Чумазого перекосило и, выпучив на меня покрасневшие глазищи, он оскалился гнилыми зубами, оглушая меня вонью изо рта.

— Меняю их на свою жизнь, — взвизгнул зек, — пока не поклянешься, что я останусь жив, не скажу, где они.

— Неправильное решение, — отведя бластер от его лица, я выстрелом проделала ему аккуратную дыру в животе. Заключенный обмяк мешком и затих. Переведя оружие на второго, повторила вопрос, — четыре охранника и одна женщина, два зека, где они?

— Наверху, — затараторил более сговорчивый сиделец, — забаррикадировалась в кабинетах. Там они, мы их выкуривали, но они прочно засели. Живые они были, не стреляй мигуми. Я все сказал. Не вру я. Пощади, не стреляй.

— А вот это уже хороший ответ, — улыбнулась ему я.

Визор услужливо подсунул мне информацию об этом просителе. Сарус Свонт, 34 года, осужден за ограбление и соучастие в убийстве двух и более лиц. Тут же промелькнуло изображение двух умерщвленных этой тварью девочек лет десяти.

— А когда девочек убивали, что же ты для них пощады не просил? — невинно хлопая глазами, спросила я. — Не заслужили? С чего мне вдруг к тебе милость проявить? Чем ты ее заслужил?

Мужика передернуло. По лицу скользнула еле уловимая тень раскаянья и сожаления. Хотя нет, показалось. Страх это был за собственную шкуру.

— Не убивайте меня, а я пойду на любую сделку, — это животное заискивающе на меня поглядывало.

— Предложение отклонено, — приложив ему, бластер к глазу, нажала на курок, в черепе осталась лишь выжженная дыра.

Отойдя от остальных трех еще живых мужиков, коротко скомандовала.

— Зачистить тут.

И двинулась в сторону изнасилованного паренька. Но была неожиданно остановлена.

— Вы не имеете права, семьсот сорок шестая, убивать без разбору, это не в ваших полномочиях, — восемьсот восьмая преградила мне дорогу и с вызовом поглядывала, открывая мне прописные истины. — Кто дал вам право судить? Мы обязаны доставить всех живых на крейсер.

— Вот это новость! — довольно хмыкнула я. — Ну, тогда бери их и волоки за собой, раз они тебе так нужны.

— И где их таких умных делают? — хмыкнула мне в наушник девяносто шестая, молчавшая до сих пор. Я рассмеялась.

Но веселье кончилось, стоило мне, как следует, рассмотреть паренька, лежащего в углу комнаты рядом с кучей уже подванивающих покойников. Его насиловали, причем очень жестоко. Смотреть на его повреждения мне было неприятно. Поэтому молча активировав реанимационную капсулу, я приложила ее к ногам пострадавшего. Его тело словно погружалось в сплющенный мыльный пузырь. На мгновенье вспыхнула сеть стабилизирующих нитей. И на мини табло загорелся зеленый сигнал. Тело перевернулось, занимая более щадящее для повреждений положение, и взмыло в воздух. Оглянувшись, увидела еще с десяток аналогичных портативных медкапсул в воздухе уже с телами охранников.

— Семьсот сорок шестая, что делать с ней?

Семьсот двадцатая стояла скорбной тенью рядом с распотрошенной, но еще живой женщиной охранницей. Вторую уже поместили в черный пакет и осторожно разместили на магнитной платформе. Отдельно от остальных тел. Все молчали, даже еще живые зеки, все также сидящие на полу, выглядели недышащими изваяниями.

Мои шаги эхом отдавались от стен. Подойдя вплотную, я пыталась понять, как же быть. Медкапсул было мало, а еще пять потенциальных раненых. Но охранницу было откровенно жаль, и даже выданные после диагностики шесть процентов на положительный исход, принять окончательное решение не помогали.