– Это вы мне?

– Тебе, вошь убогая, – последовалответ.

Катя вздрогнула и сказала:

– Он обманул меня.

– Нет, кисонька, – неожиданноласково пропел толстяк, – это ты меня обманула, и знаешь, что тебе за этобудет?

Катерина напряглась, в ее больших голубыхглазах плескался откровенный ужас, но голос звучал твердо:

– Отпусти меня, привезу сама.

– Три ха-ха, – заржала туша. –Нашла дурака! Нет уж, пусть эта ищет.

В мою сторону ткнулся сарделькообразный палецс довольно грязным ногтем, на котором нелепо, будто седло на корове, выделялсявульгарно дорогой золотой перстень с крупными камнями, издали сильносмахивающими на брильянты.

– Эта не сможет, – размеренноответила Катя, – не тот человек. Разреши, Лене позвоню.

– Вот еще, стану я тут перед всеми твоимибабами светиться, – вызверился монстр, – сказал – эта, значит, эта.

Катя опустила голову.

– Слушай сюда, – велел мнемужик. – Здесь лежали бумаги, несколько листочков, и негативы. Найдешь ипринесешь на это самое место, на «Динамо», ровно через две недели, 17 ноября вчас дня. Не сделаешь – от Катьки рожки да ножки останутся!

Он сердито пошевелил правой рукой, в ту жеминуту у Кати дернулась левая, лежащий между ними шарф упал, и я с ужасомуставилась на наручники.

Бедная Катюша оказалась прикована к горе сала.

– Чего буркалы выпятила? – прохрипелтолстяк.

– Что? – не поняла я.

– Глаза закрой, на пол уронишь! –выплюнул мужик. – Подними шарф и прикрой браслеты.

– Что? – снова не поняла я.

– Слышь, фефела, ты не из Белых столбовбежала? – не успокаивался толстяк.

– Возьми шарф и брось на наручники,незачем внимание привлекать, – безнадежно сказала Катя, потом добавила: –Говорила же тебе, Слава, она не тот человек.

– Заткнись, быстро, – велелсобеседник и вновь обратился ко мне: – Ну так понятно?

– Нет, – затрясла я головой. –Где я возьму документы?

– В сарае на полке, где воют волки. Ищи.

– Погоди, Слава, – попросилаКатя, – дай ей объясню.

– По-быстрому только, – велел«кавалер», – недосуг тут жопу просиживать.

– Лампочка, – ласково завелаКатя, – поезжай снова к Косте и попробуй узнать, куда он задевалдокументы. Очень постарайся, иначе, боюсь, последствия окажутся слишкомтяжелыми.

Увидав мое вытянувшееся лицо, она быстродобавила:

– Не волнуйся, скорей всего Костик простоперепутал портфели, у него два одинаковых. Сереже и Юле скажешь, что я уехала вкомандировку, в Кемерово, они привыкли и удивляться не станут. Поняла?

Я закивала.

– Вот и умница, через две неделивстретимся. Теперь запомни. Там три листочка, синего цвета, необычная такаябумага, не перепутаешь, и четыре фото с негативами. На них разные люди, восновном мужчины. Все положено в красную папочку, сверху написано «Комбинат».Поняла?

Я опять кивнула.

– Действуй, – велел жиртрест и резковстал. Катя тоже поднялась.

– Лампочка, – прошептала она, –ты уж постарайся. Впрочем, если, не ровен час, не получится и мы больше невстретимся, заклинаю, не бросай моих, у них никого, кроме меня, замени им мать…

– Пошли, – дернул мужик и поволокКатю.

Та покорно двинулась, но, отойдя на метр,обернулась и крикнула:

– Богом прошу, не бросай! Знай, я тебе ихотдала!

– Давай, давай, – велел жирныйпузырь, и они исчезли за колонной.

Я плюхнулась на скамейку и только сейчаспоняла, как устала. День был заполнен незнакомыми, тяжелыми хлопотами – сначалауборкой, потом поездкой, теперь вот этой жуткой встречей. Постепенно заработалум. И почему я не позвала милицию? Хотя здоровенный парень скорей всего не далбы этого сделать… И что имела в виду Катя, говоря о детях? Внезапно мои ушизагорелись огнем, а по спине потекли струйки пота. До разума только что дошелсмысл сказанных ею фраз. Если не найду документы, Катю попросту убьют, и я должнастать матерью Сереже, Кирюше, Юле, трем собакам, двум кошкам, хомякам и жабеГертруде. Боже, я даже не знаю их фамилию!

Часы показывали полпервого, и я вновь покатилана «Театральную». Но на этот раз на звонок никто не отзывался. Понажимав для порядкана пупочку, я легонько постучала кулаком в дверь, и та неожиданно подалась.

Я оказалась в довольно большом холле,обставленном дорогой кожаной мебелью цвета топленого молока.

– Здравствуйте! – крикнула я. –Костя, отзовитесь!

Но в ответ – тишина, лишь слышно, как вунитазе журчит вода. Ушел и забыл захлопнуть дверь?

На всякий случай я заглянула в комнату иувидела на широком темно-зеленом велюровом диване мирно спящего мужчину.Обрадовавшись, я подошла поближе и громко сказала:

– Костя, Катя просила забрать документы,красную папочку на завязочках с надписью «Комбинат».

Но мужик даже не вздрогнул. Надо же, каккрепко спит!

Я первый раз оказалась в столь нелепой идвусмысленной ситуации: непрошеной гостьей в чужом доме, возле постороннего,незнакомого мужчины. Но делать было нечего, все равно придется его будить, мнеочень нужны документы.

– Эй, – позвала я на тонгромче, – здравствуйте и отзовитесь, пожалуйста!

Ноль эмоций, хозяин даже не вздохнул, как этообычно делают просыпающиеся люди. Поколебавшись, я потянула его за плечо.Неожиданно тело легко повернулось и опрокинулось на спину. Из моей грудивылетел крик. Когда-то красивые породистые черты мужчины искривила предсмертнаягримаса. Лица почти нет, вместо носа жуткая дыра, один глаз прикрыт, другойостекленевшим взором уставился в потолок. Рот страшно съехал в сторону, ноужаснее всего были руки – из пиджака торчали окровавленные обрубки.

– Эй, – прошептала я, чувствуя, каксжимается желудок, – эй, вы что, умерли?..

Но хозяин продолжал молча глядеть на люстру.Господи, а я держу его за плечо!