Нас огибали прохожие, в большинстве своем состоящие из работяг или торговцев. Некоторые принимались ворчать на затор посреди прохода, но замечали яркую жилетку Прогиба и благоразумно умолкали.

Несколько мгновений юное «Дитя заполночи» на полном серьезе размышляло, что я занимаюсь штамповкой поддельных рупий. Затем в его крохотном мозгу что-то сошлось, и он снова хрюкнул.

— Ты классный, — мелко, но со знанием дела покивал крысюк. — Смешной, парни это ценят. — И затем предложил то, чего я и опасался: — Давай-ка сопровожу.

— Не утруждайся, пунчи, — моя рука совершила легкий взмах со всей беззаботностью, на какую была способна. — Это не займет много времени.

И я снова шагнул к лестнице, спускаясь на восточную сторону Виривага-ню. Предположения тут же оправдались: так просто Прогиб от меня отлипать намерен не был.

— Потопал за пределы Бонжура? — прострекотал он, важно закладывая большие пальцы за черно-желтые проймы. — Нашепчешь, куда?

Я покосился на него, теперь чуть более строго.

— А может, продиктовать код моего банковского счета?

Глаза Прогиба вспыхнули, будто он снова поверил. Но на этот раз чу-ха смекнул чуть быстрее и сразу скуксился.

— Ланс, пунчи… — негромко, чтобы не слышали окружающие, пробормотал он, и я разобрал в его голосе оттенки обиды, — я же просто предписания сверху выполняю…

— Братишка, — я замер на ступенях, снова развернулся к нему и постарался говорить с предельной доброжелательностью, — пожалуйста, не заставляй меня ругаться.

— Нет-нет, что ты?! — испуганно вскинулся Прогиб, выставляя перед собой смешно растопыренные пальцы. — Ланс, только не злись… Просто… ты же понимаешь… Мы с парнями вынуждены рассказать… — Он быстро глянул по сторонам, будто за нами могли наблюдать: — Нискирич будет недоволен, да…

— Он всегда недоволен.

Лестница кончилась, под ногами застучало пыльное полотно пешеходной части Виривага-ню. Пешеходов почти не убавилось, но общий фон поменялся на менее кичливый и более работящий. Настырный чу-ха не вздумал отставать и сейчас.

— Может, все-таки намекнешь, куда пошел? — осмелился он, вновь нагнав, но теперь отставая на полкорпуса.

— Ты провоцируешь, — спокойно предупредил я, без оглядки показав ему левый мизинец.

Вместо того, чтобы оскорбиться на жест, Прогиб с понимающей заботой погладил меня по предплечью.

— Все-все, Ланс, умолкаю, не кипятись, брат… я просто узнал, не нужна ли поддержка… Ты ведь знаешь, что я всегда приду на выручку, если будет нужно, сисадда? Ты спрашивай, в любой момент зови! У тебя ведь есть мой личный номер, так?

— Передавай парням привет, Проги, — отрезал я на ходу и красноречиво покосился на него из-под капюшона.

И только тогда Прогиб отстал, пробормотав «конечно, пунчи». Оперся на хвост, тяжело вздохнул и на секунду поник.

Но такие не умеют долго унывать, и вот он встряхнулся, пригладил шерсть на макушке и по-хамски двинул к «Детям заполночи» прямо через унылый поток шестиполосной трассы, каплей масла огибая многочисленных гендоистов и покрикивая на водителей вставших на колеса фаэтонов.

Убедившись, что прилипале достало мозгов не устраивать слежки, я ускорил шаг.

Вокруг раскинулись привычные пейзажи Виривага-ню: закрытые фабрики, коробки торговых центров и серые жилые монолиты с превеликим множеством маникюрных кабинетов на нулевых этажах — следить за когтями и гигиеной хвоста для чу-ха считалось непременной обязанностью, несмотря на уровень достатка и социальное положение.

Несмотря на то, что местные многонорные комплеблоки были еще скромнее и многим выше, чем «Кусок угля», выглядели они чуть более жизнерадостными и… позитивными?

Через пару кварталов на пути оказалась сложноуровневая развязка, уводившая в Нижний Город. Десятки противоречащих друг другу светофоров непрерывно мигали в им одним известном порядке, истиной сути которого не ведал и самый заправский водила; те, к слову, по большей части игнорировали яркие световые предостережения, предпочитая полагаться на интуицию, реакцию, добрый случай и крепкую глотку.

Неспешно обойдя колодец эстакад, я прошел вдоль забора парка ребристых коммуникационных вышек и еще через полкилометра оказался на проспекте Смиренного Служения.

Пешеходов стало еще чуть меньше, фаэтонов — чуть больше. Знакомые морды и наряды все еще встречались, но не так много, что позволяло максимально раствориться в окружающей толпе. Время от времени в ее вихрях еще мелькали пятна «Заполночных» жилетов, но теперь публика была основательна разбавлена представителями и других казоку. Те, кто узнавал, провожали взглядами и скалились, но беззлобно, по большей части с любопытством.

Все они уважали меня… но недостаточно, чтобы не таращиться.

Все они боялись меня… но недостаточно, чтобы убить.

Возле старинного храма Двоепервой Стаи я ускорил шаг: громадина «Аркады» вздымалась прямо за острой крышей скромного трехэтажного строения, но перед ним ожидаемо приплясывали громкоголосые проповедники.

«Преступи огонь и поговори с нами, сестра», распевали последователи Стаи, разряженные в серо-зеленые балахоны: «Мы сбережем и очистим твои тайны!».

Порог храма символически перечеркивал прозрачный свето-струнный слепок — стена изумрудного пламени.

«Брат, сбрось с сердца гнет преступлений и дурных поступков», зубасто улыбались зазывалы, разбрасывая на «болтушки» расписание храмовых служений: «Поведай мудрым Подмастерьям Пастухов о черном и дурном! Отмойся от скверны и войди в воинство Стаи».

Многие прохожие недовольно щерились в ответ, спешно включали антирекламные фильтры заушников и прибавляли ходу. Ничего удивительного… Во-первых, большинство обитателей гнезда проповедовали кармическую Смиренность и вообще не верили в пришествие Стаи. А еще считали верховенство Подмастерьев зажравшимися на подношениях бездельниками, а «откровенные исповеди» — ювелирным инструментом остававшихся в тени смирпов для шпионажа и социального управления.

Вторую точку зрения я был склонен всецело разделять, а потому еще глубже надвинул капюшон и торопливо обогнул служек. Проповедники и барельефные колонны церкви Двоепервой Стаи остались за спиной, и я наконец позволил «Аркаде» обрушить на себя поток безвкусного великолепия.

Фонтанируя ураганами ослепительных красок, панели игрового центра калейдоскопили десятками непрерывных рекламных заставок; голосами игровых персонажей они вопили на пешеходов из скрытых динамиков и растянутых вдоль стен экранных полотнищ.

Невыносимо яркий и громкий, комплекс казался огромным поддельным украшением. По внешним орбитам его хаотично опоясывали переплетенные серпантины узких бетонных эстакад, с которых желающий попадал на любой из уровней здания. А уж внутри…

Я бывал там пару раз, и мог с уверенностью заявить, что намеренная запутанность постройки давила на психику даже самых стойких завсегдатаев. Что, разумеется, заставляло искать спасения в уютных игровых салонах, каковых «Аркада» предлагала великое множество: от простеньких кабин-симуляторов или продымленных залов тайчо[6] (погонять шары тонкими шестами хвостатые любили не меньше денежных пари), до сложнейших консольных систем с легальными психостимами или пропитавшихся дайзу ячеек забвения в иллюзиумных очках. Что ж, чу-ха были невероятно азартны и легкозависимы…

Любопытно, но прижимавшая комплекс лапа была вовсе не бандитской. Впрочем, было бы странно, если бы