Она с улыбкой поинтересовалась:

— Вам еще не показали нашего друга Джарлака?

— Да где он, черт побери! — не выдержал я.

— Как где? Вот же он! — Королева указала в центр поляны. — Какие вы невнимательные.

Действительно! И как мы его сразу не заметили? Просто не ожидали, что он выглядит так.

Джарлаком оказалась глубокая яма, разверзшаяся прямо в земле.

Зрелище произвело сильное впечатление!

Нас подвели к самому краю. Яма была больше метра в диаметре, а в глубину метров пять. Ко дну она сужалась. Но самое главное — это зубы! При виде них у меня по спине пробежал неприятный холодок. Зубы, напоминающие здоровенные гвозди, росли прямо из стен, в несколько рядов. Первый ряд был примерно на глубине метра три, чуть ниже — еще один, а на дне зубов было столько, что Джарлаку бы позавидовала любая акула!

— Ненасытный Джарлак питается пленными орками… — тоном заправского экскурсовода начал Чебурашка.

— Сейчас они сами всё увидят, — перебила королева.

Одного из орков подвели к краю ямы. Оттуда послышались чавкающие звуки.

— Предвкушает, — радостно пояснил Чебурашка.

Орк с ненавистью смотрел на эльфов, потом крикнул: «Мать вашу!», и сам прыгнул в яму. Снизу донеслись дикие крики, бульканье и звук перемалываемых костей. И вдруг вверх брызнул фонтан крови.

Эльфы разразились восторженными криками. Мне стало дурно.

* * *

Когда шли обратно, ноги меня не слушались. На лицах нашей троицы было отчаяние.

В голове метались разные мысли. Сбить с ног конвоиров и броситься бежать… Упасть на колени и умолять о пощаде… Я прекрасно понимал: и то и то — бесполезно. В первом случае если не изрубят мечами, то расстреляют из луков. Второй вариант — тоже тухлый. Достаточно было посмотреть на лица эльфов в тот момент, когда они заставили орка прыгнуть в зубастую утробу Джарлака, чтобы понять — молить о пощаде без толку.

Я и Жорик хмуро молчали. Только Васян всю дорогу ворчал о садистских забавах эльфов, и о том, что он не желает в них участвовать. Потом причитал, что не хочет помирать девственником, затем переключился на Ариэль.

— Никогда я этих баб не пойму! «Василий — красивое имя, звучит очень романтично»! — пропищал он, неумело подражая голосу Ариэль. — «Ты такой галантный»! Их даже старикан Фрейд так и не понял, а куда уж мне! А я, между прочим, всю жизнь мечтал переспать с эльфийкой!

— Слушай, может, хватит уже! — не выдержал я. — Кажется, у нас сейчас есть проблемы посерьезнее!

— Да! — добавил Жорик. — Я, например, уже кушать хочу…

* * *

В зиндане поджидал сюрприз. Сюрпризом был широкоплечий коротышка с густой рыжей бородой.

Одет в кожаные штаны и зеленую рубаху, распахнутую на широкой волосатой груди. Он сидел на моем рюкзаке и сосредоточенно разглядывал извлеченный оттуда плеер.

— Интересная вещица, — задумчиво пробасил наш новый сокамерник.

— Кто такой?! — не предвещающим ничего хорошего тоном спросил Васян.

— Хм… тонкая работа… хитро устроена, — не обращая внимания на Стольника, гнул свое коротышка.

— А ну отдай плеер, козел!

Отказ Ариэль и предстоящее рандеву с Джарлаком настолько разозлили Василия, что он кинулся вперед с явным намерением подраться. Коротышка вскочил на ноги и оказался не таким уж коротышкой. Мощные руки толкнули Стольника, и тот стек по дальней стене. Мы испуганно уставились на друга — не вышибло ли из него дух от такого удара. Слава богу, Васян был жив, о чем свидетельствовала вздымающаяся грудь, но пребывал в глубоком ауте.

— Ладно, можешь оставить эту «вещицу» себе, — осторожно сказал я, сделав кое-какие выводы.

— Вот это другое дело, — заулыбался бородатый. — А то сразу обзываться!

Мы с Жориком настороженно смотрели на нового соседа — от такого типа всего можно ожидать.

— Гном Дитер, сын Балина, — торжественно представился он.

— Георгий, сын Геннадия, — сказал Жорик, протягивая руку. Гном пожал ее так, что у Пухлого покраснело лицо и выпучились глаза.

— Петр, — сказал я. — Только я руки после столовой забыл помыть.

— Это ничего, — ответил гном, и я испытал то, что пережил Жора. Надеюсь, через неделю-другую рука отойдет…

— А че это ваш хлюпик злой такой? — спросил Дитер, указывая толстым, похожим на сосиску пальцем в сторону Васяна. Тот валялся там, где упал, и приходить в себя пока не собирался.

— Его эльфийка отшила, — пояснил Жорик.

— А… ну, это понятно, — ухмыльнулся гном. — Эльфийку соблазнить — это вам не в бочку пердануть! Они любят настоящих мужчин — бородатых, потных и кривоногих! В общем, таких, как я! — Дитер выпятил мощную грудь.

— А здесь какими судьбами? — поинтересовался я у альфа-самца.

— Обвинили в покушении на командора Элеондила.

— И как, удалось?

— Что удалось?

— Покушение.

— Какое покушение?

О нет! Только гнома с быстропрогрессирующей амнезией нам не хватало!

— Ты же сам секунду назад сказал, что ты здесь за покушение на командора!

— Да на хрена он мне сдался! — вскричал гном. — Это он и придумал, выкормыш пёсий! Я просто на свидание пришел…

— К командору?!

— К эльфийке, дурья твоя башка! Я эльфиек страсть как люблю!

— И что, поймали? — сочувственно спросил Жорик.

— Поймали, — вздохнул гном. — Замаскировался я под эльфийского воина. Спалили.

— Как?! Ты же вылитый эльф! — съязвил я.

Лицо неудавшегося эльфа погрустнело.

— Бороду плохо спрятал!

Мы с Георгием схватились за животы. Даже в такой безрадостной ситуации, как наша, мы не смогли удержаться от смеха. Дитер тоже улыбнулся. Он начинал мне нравиться, несмотря на то что вломил Стольнику (в конце концов, тот сам виноват). Гномья свойская простота и харизматичность подкупали.

— Вот теперь приговорен к смертной казни через Джарлака, — проскрежетал зубами Дитер, в сердцах рубанув широкой ладонью воздух.

— Да не переживай, все там будем, — многозначительно изрек Жорик.

Ответить гном не успел. Сверху послышалось:

— Дитер, сын Балина, — на выход!

Спустили лестницу.

— Ну, не поминайте лихом! — попрощался плечистый коротышка. На его лице не появилось и тени испуга, лишь в глазах промелькнула грустинка. — Пламенная Борода ждет меня, чтобы заключить в объятия! Вот только не думал, что путь к нему будет лежать через эту мразь.

Я вздрогнул. Было трудно поверить в то, что сейчас этого гнома — такого открытого и жизнерадостного, бросят во чрево мерзкой твари. Что он исчезнет там навсегда.