Вечером клуб радушно распахивал двери перед каждым работником литературы и искусства, кто только хотел провести здесь свободное время, поделиться с друзьями замыслами, послушать лекции и споры о литературе советских народов, о нашем культурном наследии. Особенно вопросы культурного наследия тогда были неясными для многих и вызывали разноречивые мнения. Бывший сотрудник «Третьего фронта» Валис Драздаускас в газете опубликовал статью, в которой вознамерился доказать, что все созданное прогрессивными писателями — чепуха, а литературу будут создавать те, кто вышел из тюрем, кто приходит от сохи и от станка. Это был, разумеется, так называемый левацкий выпад, против которого вскоре появился в печати протест, подписанный несколькими писателями. Одним тогда казалось, что такие творцы, как Майронис{69} или Вайжгантас{70}, связанные с правыми слоями, должны быть отброшены, другие доказывали, что этих больших писателей «нельзя отдать буржуазии». Это было началом долгих и нелегких споров — споров, которые продолжались и после войны.

В клубе начались и совещания по вопросам будущей Декады литературы и искусства. Видный композитор Стасис Шимкус{71} здесь ознакомил собравшихся с фрагментами новой оперы «Деревня у поместья», Фаустас Кирша читал переводы советских поэтов, Витаутас Монтвила энергично руководил начинающими писателями, которые целыми толпами рвались в литературу, надеясь сказать новое слово о недавнем прошлом и настоящем.

У посетителей клуба возникали сотни вопросов, на которые они хотели получить исчерпывающий и быстрый ответ. Немалая часть писателей и работников искусства еще не отрешилась от старых идеалов и взглядов, жила идеями идеалистической философии и эстетики. Ныне им следовало глубже понять коренной поворот нашего народа, его причины и следствия, проникнуться марксистско-ленинским отношением к жизни и искусству. Каждому, кто хотел плодотворно работать, надо было многое переоценить, от многого отказаться и многое усвоить заново. В клубе начались встречи с революционерами, с мастерами литературы и искусства, приезжавшими к нам в гости из других республик. Всю эту деятельность нельзя было представить без кипучей энергии Пятраса Цвирки, без раскрывшегося таланта Витаутаса Монтвилы, без улыбки Саломеи Нерис, без остроумия Теофилиса Тильвитиса…

В Каунасском театре и Спортгале начались гастроли знаменитых московских певцов, балерин, музыкантов, которые привлекали толпы каунасцев. Советское искусство было не похоже на ту халтуру, которую так часто наряду с серьезной художественной продукцией привозили в Каунас из Риги и с Запада различные любители легкой наживы. К нам сейчас приезжали только серьезные силы, представители истинного современного и классического русского и мирового искусства.

Хотелось бы шире поговорить о некоторых из наших тогдашних гостей. Из Киева в Каунас приехал один из виднейших украинских поэтов Микола Бажан с женой. Не только писатель большого таланта и общественный деятель, но и истинный интернационалист, человек высокой культуры, он приехал помочь нам организовать Союз писателей, а также подготовить Декаду, особенно ее литературную часть. Он сразу же привнес в нашу писательскую жизнь какую-то серьезность, понимание важности задач, хорошее, дружеское настроение. Бажан объяснял нам, что перевоспитание интеллигенции — длительная и нелегкая работа, что здесь нужны такт, терпимость, выдержка в объяснении смысла нового мира, его преимущества, неизбежности пути всех народов к социализму. Когда я впервые встретил Миколу Бажана, он мне прежде всего понравился своей аккуратностью, элегантностью. Таким же чистым, безукоризненным он был и в разговоре, в поведении. В более поздние годы с этим знаменитым украинским поэтом дружили Цвирка и другие литовские писатели. До сих пор мы встречаемся с Миколой Бажаном как с искренним другом нашего народа (кстати, он прекрасно написал о Литве, о ее боях с немецкими рыцарями в поэме «Даниил Галицкий»).

Мы видели и писателя Владимира Лидина. До войны вышел на литовском его роман «Могила Неизвестного солдата». Лидин помог нашим журналистам и писателям организовать новые издания, рассказывал о московских литераторах, о их работе и делах (а видел и знал он действительно многих интересных людей, в том числе и Юргиса Балтрушайтиса{72}). Этот изящный человек с любопытством следил за быстро меняющейся жизнью Литвы, бывал всюду, где только мог, и напечатал в журнале «Новый мир» несколько репортажей, озаглавленных «Литовские записки». Это были первые факты плодотворного, позднее так расширившегося сотрудничества культур.

В ВИЛЬНЮСЕ

Новые значительные события меняли лицо республики. Роздали земли, принадлежавшие помещикам и кулакам, которые имели более 30 гектаров. В деревнях власть взяли в свои руки истинные труженики, которых правительство сразу же освободило от всех долгов и просроченных платежей. Газеты печатали репортажи Цвирки, Балтушиса, Марцинкявичюса и других о новой земельной реформе. Эти репортажи и сейчас остаются яркими документами эпохи.

Первый советский учебный год мы начали большим праздником в той же каунасской Спортгале, где недавно собирались учителя. На сей раз никто не гнал учеников в костел, — раньше первый день каждого учебного года начинался с костела. Казалось непривычным, что в школах не стало капелланов, — церковь отделили от государства, конкордат[5] с Ватиканом был расторгнут. Многие молодые ксендзы, отказавшись от своей профессии, продолжали работать в школе — преподавали латынь, которая поначалу еще входила в программу. (Позднее, по-видимому получив указание от своего начальства, ксендзы перестали навещать Наркомат просвещения, и их массовый отход от церкви прекратился.)

Уже той же осенью в средние и высшие школы было принято значительно больше учащихся и студентов из семей бедных крестьян и рабочих. Многие получили стипендию, — этого мы еще не видывали — нам приходилось самим зарабатывать себе на хлеб.

Назревала необходимость перевести главные правительственные учреждения в столицу Вильнюс. Первым перебрался наш Наркомат просвещения. Мы решили обосноваться в старой части Вильнюса, неподалеку от костела св. Анны, среди узких переулков, от которых веяло стариной. На улице Волана стоял старинный дом, где недавно, в годы панской Польши, размещались учреждения, ведавшие просвещением в Вильнюсе. Здание для нас было маловато, и мы получили по соседству белый кирпичный дом — для управления ликбеза. Переезд в Вильнюс прервал работу в Наркомате лишь на несколько дней, а вот с жильем для служащих, да и для меня самого, было нелегко. Правда, в Вильнюсе уже жила часть профессуры, и, по совету Балиса Сруоги, мне удалось получить квартиру на горе, на улице Кудирки. Здесь я прожил до начала Великой Отечественной войны. В том же доме обосновался и Юозас Жюгжда и другие старые приятели и знакомые — Казис Борута, Юозас