Экземпляр воздыхателя, представленный Маринкой на мое рассмотрение, был неплох, по крайней мере на первый беглый взгляд. Это был молодой щеголеватый блондин лет тридцати, довольно стройный, с широкой улыбкой на лице. От него пахло французским парфюмом. Он вежливо поздоровался со мной, представился:

— Евгений, а для друзей просто Жека, — и с большим достоинством наклонил аккуратно подстриженную и причесанную голову.

Вынул из пакета большую коробку шоколада, перевязанную лентой с пышным бантом, и бутылку «Камю». Из другого пакета выудил букет алых роз, еще не распустившихся, в бутонах, и галантно преподнес мне. Это было приятно, хотя я и понимала, что цветы предназначались настоящей Аське, а вовсе не мне. Я стала хлопотать с закуской — порезала хлеб, намазала его маслом, а сверху икрой, покромсала копченого мяса и сыра. Не слишком изящно, зато быстро. Маринка тем временем достала другие рюмки под коньяк, она прекрасно ориентировалась в этой кухне. Жека наплескал в большие пузатые рюмки коньяка не на полтора пальца, как положено, а до краев. Знай, мол, наших! Я удивилась, но ничего не сказала, какая мне разница, я все равно пить не буду. Тост Жека произнес длинный и красивый, даже чересчур красивый. Пару комплиментов он отвесил Маринке, отчего та зарделась, как принесенная роза. Что касается меня, то не осталось ни одной черты моей внешности, которую бы он не восславил. Назывался сей тост скромненько — за встречу! Выпили, вернее, они пили, а я грела рюмку в руках и думала о том, что это очень нехилый тост для человека, который знаком со мной десять, нет, уже пятнадцать минут и который вообще шел к другой женщине. Все, хватит бояться дурдома, вряд ли его постояльцы так уж сильно будут отличаться от людей, с которыми я сталкиваюсь ежедневно. Пока я предавалась размышлениям, гости вовсю закусывали, причем Жека не отставал от Маринки и даже перегонял ее. У меня появилось подозрение, что он сегодня не только не обедал, но и не завтракал. Я собралась еще чего-нибудь нарезать, но, видимо, Жека уже утолил свой голод, потому что вдруг заметил мою полную рюмку. Я как-то привыкла, что Маринка никогда не делает мне замечаний по поводу того, что я практически не пью, то ли в силу хорошего воспитания, то ли по причине полного ее равнодушия в этом вопросе. Поэтому водопад довольно едких упреков, который обрушил на мою голову Жека из-за моего трезвого образа жизни, застал меня врасплох. Но я быстро собралась и молча уставилась немигающим взглядом прямо ему в глаза, водопад тотчас захлебнулся. Я занялась приготовлением кофе, мило улыбаясь гостям и делая вид, что ничего не случилось. Когда кофе был готов и разлит по чашкам, я вдруг вспомнила, что у меня еще остались тонкие полосочки нежнейшего бисквита, они просто идеально подходили к кофе, и я нырнула за ними в холодильник, радуясь, что так вовремя вспомнила о них. Поставив бисквиты на стол, я взяла в руки чашку, но тут мне бросилось в глаза, что Маринка сидит с каким-то несчастным видом и виноватым взглядом. Я покосилась на Жеку, тот лучезарно улыбнулся мне и взял кусок бисквита. Я поняла, что эту чашку кофе мне лучше не пить. Поставила ее, съела кусочек бисквита и завела светский разговор обо всем и ни о чем, старательно зевнув пару раз.

Мои маневры возымели успех, гости стали собираться. Много времени ушло у Жеки на целование моих рук, сначала одной, потом другой. А когда он сказал, что вскоре непременно заглянет ко мне, и, поглядев мне в глаза, добавил, что, может быть, и завтра, во мне тут же окрепло решение. Проводив Жеку, я поймала Маринку за руку, когда она уже почти исчезла за дверью, и сказала ей, что согласна поехать с ней на дачу. Маринкина неподдельная радость была мне наградой за мое вынужденное решение.

На следующее утро я не стала нежиться в постели, как делала это в последние дни, а встала, приняла душ и, наскоро позавтракав, начала собираться на дачу. Нашла подходящую сумку, вместительную, но не слишком большую, уложила туда белье, джинсы, футболку, халатик, шлепанцы и принялась искать купальник. Купальников оказалось несколько, — видимо, Аська ездила отдыхать к морю достаточно часто. Я подобрала себе два: черный с желтым и розовый с белым, оба достаточно закрытые, в отличие от раскованных бикини, которые я забраковала. Теперь встал насущный вопрос о креме от загара. Как почти у всех натуральных блондинок, кожа у меня была белая и очень быстро обгорала на солнце, я уже успела в этом убедиться, помотавшись по городу в открытом топике. Крем нашелся в шкафчике в ванной комнате, французский, еще не распечатанный. Спасибо тебе, Аська! Я сунула косметичку в сумку и закрыла ее, но тут же задумалась: а все ли, что нужно, я взяла? Собираюсь я там пробыть два-три дня, но это я собираюсь, а как все сложится, угадать трудно. Надо подстраховаться на всякий случай, и я добавила тонкий свитерок цвета сливочного масла, вечернее нарядное платье, не слишком шикарное, из тех, которые затейники французы называют «маленькое черное платье», и черные босоножки. Поразмыслив, добавила еще в косметичку немного косметики и маленький флакончик духов, которые поначалу и не думала брать. К шкатулке с драгоценностями я даже не подошла, хотя к черному платью и требовалось что-то на шею. Смешно, но я спокойно пользовалась чужой квартирой, документами, тряпками, деньгами, машиной, даже чужими знакомыми, но вот к золоту не притрагивалась. Не то чтобы я считала эти цацки такими уж ценными, но вот не трогала и все. Может быть, это была та черта, через которую я пока переступить не могла, а может, просто какой-то фортель моей психики.

Я уже закончила сборы, но была все еще в халате, когда услышала знакомый голос во дворе. Теперь, когда я додумалась выдавать себя за Аськину сестру, я уже не боялась, что меня кто-то увидит, и держала окна открытыми. Подойдя к окну в кухне, я с удивлением увидела Марину. Одетая в кокетливый крепдешиновый сарафанчик, она укладывала в багажник черной «Волги» вещи, в машине кто-то сидел, но сверху не было видно кто. Они что, без меня уезжают? Вот это номер! Но все тут же разъяснилось. Маринка захлопнула багажник, и машина тронулась, она помахала вслед рукой и, повернувшись, задрала голову. Увидев меня в окне, задорно улыбнулась и пошла к подъезду. Войдя в квартиру, она тут же пошлепала на кухню и плюхнулась на табуретку с видом крайнего утомления.

— Привет! Как хорошо, что ты еще не собралась. Давай хоть немного расслабимся, а то мои меня с утра загоняли. Когда мамахен собирается на дачу, то это полный абзац! Уже все собрали, погрузили, сели, почти уже уехали, но нет, она вспомнила, что забыли положить Валеркины игрушки. «Ах, как ребенок будет жить на даче без своих любимых игрушечек?» Как же, без игрушечек! Да у него там тонны три игрушек, правда больше поломанных, но и целых хватит на группу детского сада. Совсем избаловали ребенка! А ты чего сидишь-то, Ась? Расслабляться мы что, не будем?

Я сначала удивилась, чего это она сегодня прямо с утра начинает, но потом поняла, что выпить она себе может позволить, только когда не видят родители. На даче она будет все время у них на глазах, вот и решила расслабиться, так сказать, впрок. Не могу сказать, чтобы мне нравилось ее пристрастие к спиртному, но я ей не нянька, она взрослый человек, может быть даже старше меня, пусть думает о себе сама. Себе рюмку я не стала и доставать, а ей плеснула от души. Увидев на ее лице признаки разом поднявшегося настроения, я решила, что пора и о деле поговорить.