— Поскорее бы, — произносит Тая.

Её зубы отбивают чечётку. Она переминается с ноги на ногу, кутаясь в тонкую кожаную куртку, и уже который раз одёргивает короткую юбку, словно это может помочь ей согреться. Накинув капюшон, виновато смотрю на подругу.

— Извини, что так вышло. Знаю, ты хотела провести время совсем не так.

Я чувствую свою вину за испорченный вечер. Иногда полезно держать язык за зубами и стараться слиться с основной массой народа.

— Брось! Ты не виновата, что там оказался этот на голову отбитый Громов. У меня реально от него кровь в жилах стынет. Бр-р. Я не вру, смотри, правда мурашки бегут, — жарко возражает Тая.

Задрав рукав, демонстрирует гусиную кожу на предплечье, как будто я могу ей не поверить. В Матвее правда есть что-то пугающее, тёмное, отталкивающее. И это не показушный образ для привлечения девушек, в этом вся его суть.

— Ты просто замёрзла, — улыбаюсь я, стараясь поскорее забыть инцидент с неприятным парнем. — На вечеринке ты вела себя очень смело. Полезла нас разнимать. Неужели думала, он меня ударит?

— Нет, я беспокоилась не об этом. Вы так смотрели друг на друга, что казалось, вот-вот поцелуетесь. Прости, но я, как твоя лучшая подруга, должна была предостеречь тебя от ошибки, — говорит Тая и прыскает со смеху в ворот своей куртки.

— Вот спасибо, — тоже смеюсь. — Ты настоящий друг.

Подняв глаза к небу, безошибочно отыскиваю квартиру на верхнем этаже элитной высотки. Даже сейчас, пока мы стоим у подъезда в ожидании брата, до ушей долетают резкие биты музыки и периодические взрывы громкого хохота. Веселье в самом разгаре.

Надеюсь, соседям вскоре это надоест, и они вызовут полицию.

И первым заберут Громова. По его расширенным зрачкам и немного смазанным движениям легко угадывается, что он находится под «чем-то» или сильно возбуждён. Нет, это просто смешно. Не мог же он так среагировать на меня?

Я видела девушек, соответствующих его вкусу, и ложных иллюзий не питаю. Взять ту блондинку из красного “миника”, умело засовывающую язык в его рот. Не оберемённое интеллектом лицо, зато очень красивое, а фигуре позавидует любая из моделей с показов “Виктории Сикрет”. Вот такие обычно нравятся парням вроде Матвея Громова. А такие, как я, ждут в стороне, когда появится прекрасный принц с желанием поцеловать Жабу.

— Где там твой брат? — хнычет подруга, когда очередной порыв ветра холодным потоком ударяет нам в лицо.

Поворачиваюсь к нему спиной и набираю Савву.

В любой другой ситуации я бы сама развезла нас по домам. Но моя старушка “кия”, пострадавшая в ДТП с “миником”, уже несколько дней находится в автосервисе на окраине города. Пришлось поискать сносное место для ремонта как можно дальше от центра города и прилегающих к нему кварталов.

Моя семья до сих пор не в курсе, что я попала в аварию и теперь меняю бампер. А если бы узнали… Шуму бы поднялось! Посадили бы под домашний арест, лишив интернета, а это самое страшное! Мама схватилась бы за сердце и заплакала. Братья до пенсии потешались бы над этой историей. А папа, сдвинув прямоугольные очки на нос, с важным видом произнёс бы: “Я же говорил! Валерии ничего доверять нельзя. Хорошо, что в медицинский не пошла, в её руках скальпель превратился бы в разделочный нож”.

На самом деле папа до сих пор не может смириться, что я прервала врачебную династию Ясных и выбрала другую профессию.

Гудки идут, но брат не берёт трубку. Раздумываю, пора ли уже разражаться по этому поводу, когда рядом останавливается серая “тойота”, ослепляя подмигивающими фарами.

— Золушки, карета подана! Все туфельки и прочая одежда при вас? — Из окна высовывается лохматая голова самого младшего из моих старших братьев.

— Слишком холодно раздеваться, — стуча зубами, говорит Тая.

Забирается на заднее сиденье и зажимает замерзшие красные ладони между коленями.

— Тая, там толстовка где-то моя валяется. Чистая. Надевай, не стесняйся. А то такая синюшная, вместо дома того гляди в морг повезу.

— Ха-ха, — саркастически смеётся Тая, совсем не оценив шутку. — Очень смешно.

Игнорируя моего брата, хмуро смотрит на меня. Пожимаю плечами. К шуткам моей семьи нужно привыкнуть.

— Это профессиональный юмор. Вот Лерка понимает. Ей приходится.

— Часто ты в морге бывал, стоматолог? — Толкаю Савву в грудь.

Широко распахнув глаза, молча предлагаю сменить тему или заткнуться.

— Что-то лица у вас невеселые. Рассмешить хотел, — хмыкает Савва, переводя с меня на Таю заинтересованный взгляд. — Вечеринка не оправдала ваших планов? Никого не подцепили?

— Как будто мы шли туда за этим, — бормочу, защелкивая ремень безопасности.

— Веселье было немного испорчено. Твоя сестра нажила себе врага, — кивает в мою сторону Тая, на что я невинно округляю глаза и виновато улыбаюсь.

— Вас кто-то обидел? — хмурится брат и тянется к своему ремню, словно в случае положительного ответа отстегнёт его и в одиночку пойдет разбираться с обидчиками.

— Нет-нет, — спешно даёт заднюю Тая. — Спасибо за кофту, очень тёплая.

Подруга скидывает куртку и натягивает на себя толстовку. Выпускает волосы наружу и благодарно улыбается Савве.

Он застывает и несколько секунд таращится на неё, приоткрыв рот. Закатив глаза, ещё раз толкаю его. Пусть приходит в себя, и поживее.

— Поехали уже домой.

Сдёргиваю с головы капюшон и откидываюсь на спинку сиденья.

Меня всё ещё немного потряхивает от стычки с Громовым. Пытаюсь расслабиться. В салоне машины тепло, климат-контроль настроен на подогрев и приятно обдувает кожу. Пахнет свежесваренным кофе и едой.

Верчу головой, пока не замечаю на приборной панели несколько пластиковых стаканчиков и пакет.

— Ты купил нам поесть? — удивлённо приподнимаю брови.

— Смотался за лучшей шаурмой в городе. Меня после таких вот вечеринок всегда на хавчик пробивает. Тая-Таюша, ты чего как неродная, угощайся. Или не ешь такое? Извини, салата “Айсберг” в меню не было.

— Ем!

Савва протягивает Колесовой пакет с шаурмой, и она, вежливо улыбнувшись, запускает туда руку. Подмигиваю подруге и тоже беру порцию.

— Совушка, ты чудо. Мой самый любимый брат, — говорю ласково и почти не лукавлю.

Из троих старших братьев с Саввой я общаюсь ближе всего. Может, потому, что у нас самая маленькая разница в возрасте. Или потому, что мы жили в одной комнате десять лет и спали на одной