— Мои сестры, Акаш и Касим, поручили мне охранять нашего мужа от северных варваров, — сухо ответила Зара, усаживаясь в кресло, которое Элия предложила волшебнику. Акабар сел между Зарой и Драконом.

Почувствовав себя неловко, Морнгрим повернулся к дверям.

— Прошу меня простить, — сказал он, — но думаю, мне лучше отправиться домой, пока дождь не усилился. Не буду мешать вам вспоминать старые времена.

Он поклонился жене Акабара, посадил Скотти на плечо и направился к выходу.

Акабар посмотрел на Элию, потом на Зару и тихо вздохнул. Он и не ожидал, что они уживутся вместе. Ему казалось, что Элия ревнует его к женам, хотя воительница была слишком горда, чтобы согласиться с таким предположением. Он не ожидал от Зары приступов ревности, однако та знала об его отношении к Элии. По крайней мере, холодность обеих женщин давала ему возможность объясниться с Элией.

Волшебник взглянул на Дракона, с интересом изучавшего Зару. Сауриал вопросительно посмотрел на Акабара. «Он видит, кто такая Зара, — понял Акабар.

— Будет ли он достаточно разумен, чтобы оставить это при себе?»

Дракон пожал плечами и уставился в свою чашку. Он понял, что Акабар думает, что Элия любит его и что она будет вне себя от ревности, если узнает, кто же такая Зара. Паладин понимал Элию намного лучше волшебника-торговца, и знал, что она действительно любит Акабара, хотя не так, как это представляется самому Акабару.

Дракон знал, что несмотря на тела взрослой женщины и блестящий ум, чувства Элии были скорее детскими. Рыцарь подозревал, что Безымянный Бард, отказавшийся ради своей гордости от других чувств, был неспособен научить Элию контролировать свои эмоции. Как у ребенка, у Элии легко возникало чувство ревности. Ей было трудно согласиться с тем, что она не может всегда быть в центре внимания. Акабар имел все основания беспокоиться о том, как будет вести себя Элия, когда узнает истинную природу Зары. Волшебник-торговец не понимал только того, что это будет реакция не взрослой женщины, а ребенка.

Но сауриал догадывался, что нельзя надолго откладывать выяснение вопроса о Заре. Можно дать Акабару день, но не больше.

От Дракона потянулся неприятный, но к счастью слабый запах серы. Элия поняла, что что-то заинтересовало его в жене Акабара. Тем не менее, не обращая внимания на Зару, она спросила волшебника:

— Что же привело тебя на север в столь неподходящее для путешествия время?

Вместо ответа Акабар сказал:

— С тобой все было в порядке с тех пор как мы расстались в прошлом году в Вестгэйте? Элия удивленно подняла брови.

— Конечно. Почему нет? Акабар, что случилось? Почему ты здесь?

Акабар глубоко вздохнул.

— Я приехал в Тенистый дол, чтобы обратиться к Эльминстеру за советом. А еще я надеялся встретить здесь тебя, чтобы предупредить.

— Предупредить меня? — переспросила Элия. Ее голос был скорее смущенным, чем встревоженным. — О чем?

— О возвращении Несущего Тьму.

— Несущего Тьму! Ты имеешь в виду Моандера? — спросила Элия.

Акабар кивнул.

— Акабар, — напомнила ему Элия, — после того, как ты уничтожил воплощение Моандера, большинство его почитателей покончили с собой. А оставшиеся были убиты Огненными Клинками по приказу Кассаны, которой не хотелось делить меня с ними. Мы с Драконом провели два последних лета, осматривая храмы Моандера. Все они покинуты. Без своих сторонников в Королевствах Несущему Тьму потребуются сотни лет, чтобы накопить достаточно энергии, получить новое воплощение и вернуться сюда из Бездны.

— Последнее время меня беспокоят кошмары, — объяснил Акабар. — Зара сказала мне, что это боги добра предупреждают меня.

Элия зло фыркнула.

— Акабар, после того, что сделал с тобой Моандер, вполне естественно, что тебе какое-то время будут сниться ужасные сны. Боги не имеют к этому никакого отношения.

— Эти сны начались прошлой весной, примерно через год после смерти Моандера, — возразил Акабар. Элия пожала плечами.

— Ты уничтожил Моандера весной. Может быть, ты вспомнил об этом из-за погоды, — предположила она.

— Погода в Термише весной не похожа на весну на севере и даже в Вестгэйте, — настаивал волшебник.

Чтобы привлечь внимание, Дракон постучал по столу. Элия увидела, как его пальцы пробежали по столу, затем он поднес руку ко рту, потом показал на нее и Акабара.

Элия покачала головой.

— Это не имеет отношения, — сказала она паладину.

— Что он пытается сказать? — удивился волшебник.

— Ничего особенного, — ответила Элия.

Дракон вытянул руку в ее сторону. Воительница уставилась на своего спутника, тот не отводил от нее взгляда. Хотя безмолвный поединок продолжался всего несколько секунд, это удивило Акабара. Никогда раньше он не замечал, чтобы Дракон спорил с Элией. Во время, когда волшебник путешествовал вместе с этой парочкой, ящер во всем Подчинялся девушке, как женщины Термиша своему мужу. Очевидно, что за прошедший год отношения между Элией и сауриалом сильно изменились. Элия отвернулась от Дракона и пробормотала:

— Хорошо, думай как хочешь, но ты не прав.

— Что это значит, — спросил Акабар.

— Дракон полагает, что мне следует сказать тебе, что начиная с прошлой весны, я странно исполняю песни.

— Странно поешь? Не понимаю, — Акабар удивленно поднял бровь.

— Каким-то образом получается, что я меняю слова и мелодию песен. Я даже не замечаю, когда это происходит, — растерянно объяснила Элия.

— А тебе не снятся сны про Моандера? — спросил Акабар.

— Не могу сказать, — ответила Элия. — Я забываю свои сны после того, как просыпаюсь. На то они и сны.

— Но ты помнила сон про Безымянного, который приснился тебе в Мглистом Провале, — напомнил ей волшебник.

— Это другое. Тот сон наслала колдунья Кассана, чтобы отвлечь меня от устроенной ею ловушки.

Акабар задумчиво почесал бороду и предположил:

— Раз ты забываешь свои сны, то, может быть, боги пытаются предупредить тебя через твои песни.

— Акабар, зачем богам пытаться послать тебе кошмарный сон или портить мне песню, если они могут сделать это с помощью послания? — скептически спросила Элия.

— Если ты не веришь Заре и мне, — объяснил Акабар, — то не поверишь и посланию. Боги знают, что кратчайший путь к твоему сердцу лежит через песни.

Элия вздохнула. Разумеется, она знала, что Акабар изучал религию, но предположение о том, что боги обращаются к ним, встревожило ее. Элия была уверена, что это все влияние его новой жены.

— Ну, если боги заставляют меня петь таким образом, — сказала она, — то у них плоховато со слухом. Да и слова получаются мрачноватыми.