критикует положение Декарта о том, что сознание есть субстанция. Он приходит к контринтуитивному заключению, что сознание есть не субстанция и вообще не содержание, а «форма представлений вообще» [там же, с. 222]. (Это в том числе соотносится с выводом об интенциональности сознания. Сознание не имеет собственного содержания, и поэтому всегда есть сознание чего-то.) В этом смысле сознание как форма не может становиться объектом, но оказывается условием для всех объектов. Однако важно заметить, что Кант (и вообще трансцендентализм) выделяет два уровня сознания – эмпирический и трансцендентальный. Или, иначе, Я определяемое и Я определяющее. И если второе не может становиться объектом, то первое оказывается объектом для второго. «Не осознание определяющего Я, а только осознание определяемого Я, т. е. моего внутреннего созерцания… и есть объект» [там же, с. 223].

Последнее соображение Канта выглядит устоявшимся стереотипом, однако в сочетании с его утверждением, что сознание есть «форма представлений вообще», оно приобретает актуальный смысл, что объектом может становиться только содержание, т. е. «Я определяемое», но не форма – «Я определяющее». В этом смысле известный спор Э. В. Ильенкова и Д. И. Дубровского есть во многом спор о том, что есть сознание – содержание или форма. У Ильенкова идеальное есть только форма. «Идеальное – <…> форма духовного производства» [Э. В. Ильенков, 1962, т. 2, с.  219–227]. «Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека, т. е. вполне предметного, материального существа, направленной на внешний мир» [там же]. «От структур мозга и языка идеальный образ предмета принципиально отличается тем, что это – форма внешнего предмета» [там же]. У Дубровского идеальное, напротив, есть именно содержание. Поэтому он использует вместо понятия идеального термин «субъективная реальность». «Вполне естественно утверждать, что всякое явление субъективной реальности (всякое явление сознания) есть информация, ибо оно интенционально, что-то отображает, есть определённое "содержание"» [Д. И. Дубровский, 2007, с. 125].

И. Кант называет наше стремление увидеть в сознании объект трансцендентальным паралогизмом, который свойствен рассудку. То есть это не логическая ошибка, а закономерное убеждение, возникающее в силу особенностей познавательных способностей. Именно поэтому так сложно отказаться от данного убеждения здравого смысла, но именно оно содержит противоречия. Как замечает В. И. Метлов, «диалектика Канта – паралогизмы и антиномии – призвана привести читателя к убеждению в невозможности выделить в качестве объекта исследования сознание» [В. И. Метлов, 2013, с. 11]. Следовательно, оставаясь на позициях «сознание есть объект», мы неизбежно оказываемся в поле противоречий, паралогизмов и антиномий.

Заметим, что точки зрения «от первого лица» и «от третьего лица» подразумевают сознание как объект. Вообще такие понятия, как «лицо», «Я», «субъект», «Я определяемое», «Я эмпирическое», «агент», «психологическая ментальность», «трудная и лёгкая проблема сознания», подразумевают сознание как объект в том смысле, что сознание подвергается «расчленению» на определяющую и определяемую части и определяемое сознание выполняет роль объекта. Но, как и в случае с проблемой гомункула, возникает вопрос: что определяет Я определяющее? Иной подход к субъект-объектному отношению может быть развит на основе теории отражения.

Теория отражения, на которой базируется философия сознания советской философско-психологической школы, есть, по нашему мнению, такого рода теория, в рамках которой может быть произведён синтез взглядов от первого и от третьего лица. Дадим краткую характеристику этой теории. В книге «Бытие и сознание» Рубинштейн подводит следующую базу к теории отражения. «Всякое действие есть взаимодействие…» [Рубинштейн С. Л., 1957, с. 10]. «Всякое взаимодействие есть в этом смысле отражение одних явлений другими» [там же]. «…результат того или иного воздействия на любое явление обусловлен внутренней природой последнего; внутренняя природа явлений представляет ту «призму», через которую одни предметы и явления отражаются в других» [там же, с. 11]. «…воздействие каждой вещи на другую преломляется через свойства этой последней, вещи «отражают» друг друга» [там же]. Из приведённых положений вытекают два важных следствия для обсуждаемого вопроса.

Во-первых, невозможен взгляд только от первого или от третьего лица. В силу того, что любое действие есть взаимодействие, каждый взгляд порождает противоположный. И, во-вторых, оба взгляда, как изнутри, так и снаружи, имеют общую природу, так как являются отражением друг друга. Проблема заключается в том, чтобы установить эту природу.

Диалектический подход к проблеме сознания, развитый советской философско-психологической школой, исходит из принципа активности субъекта. «Идея диалектики рождается на основе признания активной роли субъекта в формировании изучаемого объекта» [Метлов В. И., 2005, с. 42]. Этот подход находит своё выражение преимущественно в субъектно-деятельностной теории С. Рубинштейна, А. Леонтьева, А. Брушлинского и знаково-речевом подходе М. Бахтина, Л. Выготского и др. Единство обоих подходов заключается в следующей формуле, которую описал Брушлинский: «…субъект, осуществляющий психическое как процесс, – это всегда и во всём неразрывное живое единство природного и социального. В психике человека нет ничего, что было бы только природным, но не социальным, или только социальным, но не природным; вопреки широко распространённой точке зрения, даже на высших этапах духовного развития личности психическое не перестаёт быть природным и не становится чисто "социальным"» [Брушлинский А., 2004, с. 66–91].

Теория отражения в приведённом варианте имеет несколько важных преимуществ. Во-первых, «свойство отражения» постулируется базовым для материи. Материя здесь понимается значительно шире, чем принято считать, и тем более шире, чем в «современном» материализме. В процессе эволюции это свойство проявляется на разных уровнях движения материи. Поэтому теория отражения не ищет ответ на вопрос, как возникло сознание, а старается понять, в чём состоят особенности данной формы движения материи. Во-вторых, в теории отражения соотношение между материей и духом может принимать более сложный вид, чем отношение первичности-вторичности. Известна формула, что без субъекта нет объекта, а без объекта нет субъекта. Таким образом, теория отражения открыта для дальнейшего развития, которое может быть связано с тем, что не только субъект постулируется как познающий «агент», но и взаимодействующий с субъектом мир приобретает эти черты. В-третьих, теория отражения подразумевает более сложную форму детерминизма, которая отлична от простой каузальности и ближе к Лейбницу, нежели к Декарту. Виктор фон Вайцзеккер пишет: «Ибо на место каузально-механической зависимости выступило подобное гештальту соответствие между внешним миром и организмом. Такое соответствие отвечает больше предустановленной гармонии Лейбница, чем каузальному действию Декарта» [Viktor von Weizsäcker, 1977, p. 57].

Простая каузальность представляется чем-то, не отвечающим требованиям науки. Создаётся впечатление, что детерминизм между физическими объектами лишён чего-то третьего. Скажем, после соударения бильярдные шары разлетаются, так как, казалось бы, непосредственно контактируют. Шары как бы детерминируют поведение друг друга. Однако разлетание происходит не только из-за самих шаров, но и в силу того, что они существуют в рамках действия электромагнетизма. В то же время вопрос «Почему существует электромагнетизм?» – остаётся за скобками. Возникает убеждённость, что есть какой-то