Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теплые озера. Это за городом, где-то сразу за плотиной. Наверное. Ромка сам не бывал в тех местах, только слышал от одноклассников. Колебался он недолго — через час Юра, водитель матери, высадил его на обочине.
От шоссе вниз убегала песчаная дорога и терялась в кустах и деревьях.
— Вот по ней спускайся прямо до берега, — объяснил Юра. — С полкилометра где-то. Там и будут озера. Ты увидишь. Приехать позже за тобой? Маргарите Сергеевне я понадоблюсь только после шести. Так что до этого времени могу тебя забрать.
— Да нет, спасибо, обратно я уже сам доберусь, — Ромка пожал руку водителю, подхватил полупустой рюкзак, в котором одиноко болталась бутылка минералки, и устремился по дороге вниз, даже не подозревая, что если бы он не приехал сюда или просто задержался бы в пути чуть дольше, то случилось бы непоправимое…
6
На звуки многоголосья Ромка спустился к пляжу. Он и, правда, оказался совсем близко. Строго говоря, это был не пляж, а просто берег, и довольно грязный. Там и сям валялся всякий мусор: окурки, пакеты, жестяные банки, смятые пачки из-под сигарет. Не сравнить с идиллическим пляжем в Петроваце, где он так немыслимо скучал.
Ромка огляделся, выискивая глазами Олю. Но народу собралось — тьма. Шумные компании тесно облепили весь берег. Под каждым кустом выпивали, жарили шашлыки, хохотали. У некоторых из распахнутых дверей машин громыхала музыка, сливаясь в какофонию. Дети плескались на мели и визжали громче автомобильных динамиков.
Ромка обошел весь берег, лавируя между отдыхающими и стараясь не наступить ненароком на чье-нибудь распластанное на солнце тело, но Олю так и не нашел. И среди купающихся у самого берега ее не было. А вот чуть поодаль… поодаль плавала она. Его Оля. Внутри сразу затрепетало.
Ромка присел на корточки, не отрывая взгляда.
Над водой торчала одна голова, как поплавок. На таком расстоянии лица особо и не разглядеть, но он точно знал — это она. Чувствовал.
Он не думал о том, что будет дальше, когда Оля выйдет из воды, когда они встретятся. Не загадывал, заговорят ли, поздороваются или просто будут молча друг за другом украдкой следить. Это все потом. Сейчас он просто смотрел вдаль завороженно…
Вдруг ее голова скрылась под воду, но тут же вынырнула. И опять — исчезла и вновь показалась. А в следующий миг Оля как-то нелепо и судорожно взмахнула рукой.
Сердце вдруг болезненно екнуло. Не похоже на гребки. Скорее… на тонущего человека, холодея, понял Ромка.
И абсолютно никто не обращал внимания. Увлеченные собой, друг другом, пивом, шашлыками, флиртом, играми, чем угодно, люди попросту не замечали, что в нескольких десятках метров от берега тонет девочка. Может, она и звала на помощь, но сквозь визги, музыку и смех никто ее не слышал. Хотя вряд ли она кричала. Ромка вдруг вспомнил, что люди чаще всего тонут молча.
Он отшвырнул рюкзак и, не раздеваясь, бросился в воду. Плавал он неплохо. Мать лет с десяти заставляла его ходить в бассейн при комбинате. Даже выбила в главке ставку для инструктора, чтобы тот учил, как правильно.
Ромке эти занятия совершенно не нравились. Поначалу он сильно уставал. Ну а позже ему было просто скучно плавать взад-вперед без конкретной цели. В придачу еще и глаза после бассейна болели и слезились. Даже как-то просил мать избавить его от этих тренировок.
Но с ней такие номера не проходили.
«Плавание — это здоровье, это осанка, это фигура, — чеканила она строго. — Так что, Роман, будь любезен, занимайся как следует».
И Ромка занимался, пусть и через не хочу. И ведь не зря.
Он рассекал мутноватую стоячую воду мощными гребками, не чувствуя собственного тела. Еще немного, еще несколько бросков…
«Держись, пожалуйста, держись!», — отчаянно повторял в уме, как будто она могла его слышать.
Ромка уже видел ее глаза, полные безумного ужаса. Видел, как она хаотично барахтается, как открывает рот, чтоб глотнуть воздуха и захлебывается.
«Я сейчас! Сейчас!».
И наконец последний рывок, и вот он уже поднырнул к ней сзади. Подхватил ее и полубоком поплыл обратно. Отдыхающие не видели, как тонула Оля, но Ромка, бросившийся в одежде в воду, привлек внимание многих. И на берегу их уже встречала взволнованная толпа.
— Вот сюда ее уложите! — командовал кто-то. — Вот так, да! Надо удалить воду из легких, если есть, и прочистить носоглотку! Давайте, ребята! О, она приходит в себя… Ура! И все равно надо отвезти ее в больницу. Кто может? Вы отвезете? Ну хорошо…
Вокруг Оли суетился народ. Ромка же обессиленный, больше от стресса, чем от нагрузки, опустился на вытоптанную траву. Мокрые джинсовые шорты стояли колом, футболка, наоборот, липла к телу.
Его тоже тормошили, хлопали по плечу, кричали, какой он молодец. Ромка же будто оцепенел — до него только сейчас начал доходить весь ужас произошедшего. Несколько минут назад он об этом не думал, ни о чем не думал, кроме единственной цели — успеть. И вот теперь осознание настигло его: Оля едва не погибла. Он едва не потерял ее навсегда. И ему стало страшно. Раньше он и не задумывался о том, как хрупка человеческая жизнь, и как легко потерять то, что так дорого. Этот страх, как могильный холод, пробрал его до мозга костей и засел глубоко внутри. И потом, спустя день, два, неделю, он давал о себе знать, стоило лишь вспомнить…
До матери тоже дошли эти новости. Еще бы — на каждом углу пересказывали, как у Оли Зарубиной спустил надувной матрас прямо на глубине, она стала тонуть и утонула бы обязательно, если б не Роман, сын Стрелецкой.
В конце концов сама Олина мать заявилась к ним прямо домой — поблагодарить. Совала какой-то пакет. Зачем-то припомнила вдруг, что Ромка уже защитил Олю этой весной от ужасного Чепрыгина. И вот теперь спас ей жизнь. В общем, настоящий герой.
Ромка растерялся, смутившись. А мать слушала все эти излияния с каменным лицом, не пустив Олину мать дальше порога. Так что у той восторженная горячность быстро сошла на нет, и последние слова она договаривала уже скомкано, протягивая пакет с материальными благодарностями.
Мать пакет проигнорировала, и тогда оробевшая женщина поставила его у
