Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже происходило то же самое. Один за другим вступали на престол добродетельные императоры — Юй династии Ся, Тан-ван династии Шан, Вэнь-ван династии Чжоу, а в разделе "Шаоцзянь" сочинения "Дадай лицзи" по поводу каждого из них повторялся мотив восхищения деяниями великих правителей древности. И каждый раз одним из результатов их мудрой деятельности, своего рода знамением угодного Небу труда, неизменно отмечался приход с подарками все тех же варваров четырех сторон света. В качестве примера можно привести текст одного из разделов указа 134 г. до н. э. императора У-ди ("Хань шу", гл. 6). Обращаясь в нем к владыкам позднего периода Чжоу Чэн-вану и Кан-вану, он прославлял их за отмену наказаний, за безграничное распространение их царственных добродетелей, которые, по его мнению, достигли даже птиц и животных. Панегирик У-ди по адресу предков завершался традиционным аккордом: из-за границы пришли сушени, бэйфа, цюйшоу, да и цянь, чтобы предложить им свою покорность. Предки же составляли по такому торжественному случаю соответствующие указы.
Анализ немногих упомянутых в источниках событий политической истории сушень эпохи Инь и Чжоу раскрывает их видную роль. Обратимся сначала к эпизоду преподнесения сушенями стрел с каменными наконечниками чжоускому князю У-вану, который, "проложив дорогу к северным и южным, варварам", победоносно завершил борьбу с последним иньским императором Чжоу-синем. Факт поднесения стрел подтверждается также притчей все того же Конфуция, изложенной в "Луюй" (гл. 5), в биографии философа из "Шицзи", а также в "Хань шу". Существо события изложено следующим образом. Когда Конфуций находился в княжестве Чэнь, то однажды случилось невиданное, как будто специально ниспосланное Небом, чтобы продемонстрировать окружающим широту и глубину познаний почетного гостя князя Миньгуна, — во внутренний двор строений упала стая кречетов, сраженных стрелами из дерева ку с каменными наконечниками. Удивленный Миньгун приказал слугам подобрать убитых птиц и вместе со стрелами отнести в дом, где жил Конфуций, и спросить его, что за диковины упали ему во двор. Гость сказал: "Птица — род кречета, происходящего из страны Сушень, а стрелы с каменными наконечниками тоже доставлялись издалека, они употреблялись сушенями". Далее Конфуций рассказал хозяину дворца историю о том, как сушени поднесли в дар чжоускому У-вану древки стрел из дерева ку с наконечниками из камня ну. У-ван весьма гордился таким подарком из немыслимо далекой страны и приказал Юну выставить стрелы и, сохраняя их, выгравировать на гуа — оперенной части древка — такие слова: "Стрелы, подаренные племенем сушеней". Позже, выдавая дочь замуж за Ху Гуна из семейства У, которого У-ван назначил главой княжества Чэнь, он подарил ей из своей сокровищницы часть сушеньских стрел, как знак установленных теперь родственных связей с Ху Гуном. Такой дар человеку, не находившемуся в кровном родстве с владыкой Поднебесной, служил в дальнейшем, по словам Конфуция, напоминанием о необходимости соблюдать верность монарху и одновременно означал, что Ху Гуну впредь предстояло получать часть подарков, доставленных ко двору отдаленными народами, в том числе — сушенями. С тех пор княжеству Чэнь выделяли из подношений стрелы из дерева ку с каменными наконечниками. В заключение рассказа Конфуций предложил "своему господину" Миньгуну, чтобы он отдал распоряжение чиновникам порыться в старых кладовых. По его утверждению, они непременно должны найти сушеньские стрелы. Можно представить удивление главы княжества Чэнь, когда подчиненные, производя, в соответствии с указаниями, поиски в сокровищнице, обнаружили в золотом ящике сушеньские стрелы.
Эта легенда, по-видимому, содержит в себе зерно истинных событий. Во всяком случае, известно внимание, с которым относился к сведениям о далеких иноземцах великий философ древнего Китая. Так, раздумывая над нескончаемыми беспорядками в своей родной стране, он однажды, "питая гнев", произнес знаменитые слова о том, что только у девяти племен иноземцев можно жить в спокойствии и порядке. Конфуций с негодованием отвергал традиционно презрительное отношение представителей правящей элиты княжеств к варварам-иноземцам, которых они неизменно "подозревали" в невежестве, отсталости, сохранении "древнего" в обычаях и культуре. Когда Миньгун высказал нечто подобное в связи с эпизодом со стрелами, Конфуций, опровергая такие заключения, произнес, негодуя: "Почему следует презирать их? Благородный муж обитал там. Имел также учеников, имел желтого феникса". Далее последовали не менее примечательные слова: "Я верю в древнее и люблю его. Я ревностно ищу в нем познание". Если к сказанному добавить, что, по отдельным сведениям, Конфуций желал жить в краю иноземцев, называя его "безыскусным и обильным источником человеколюбия и почтения, превосходства и справедливости", то уважительное отношение философа к соседним с Китаем народам окажется бесспорным.
Однако главное, на чем следует заострить внимание, заключается не в самом факте поднесения стрел сушенями, а в событиях, которые, насколько можно догадываться, стояли за ним, раскрывая подоплеку контактов между чжоуским племенным союзом и сушенями. Оказывается ранее, готовясь к решающим сражениям с иньцами, У-ван — глава союза чжоуских племен — сначала "заручился поддержкой" сушеней, "варваров" севера. По-видимому, они уже тогда пользовались на востоке Азии достаточно громкой славой храбрых ратников, поэтому У-ван специально продумал и осуществил план подключения их к борьбе с Инь. Теперь не восстановить обстоятельств переговоров, "проложивших путь на север" послов чжоуского У-вана с вождями сушеньских племен. Но в данном случае важно просто констатировать чрезвычайно примечательный факт старания его непременно "заручиться поддержкой" тех, кто находился в стратегически важном районе — в тылу Инь на севере. Не менее примечательна история последовавшей затем борьбы У-вана с восставшими против него братьями Гуанем и Цаем, которые, пытаясь выйти из состава Чжоу, поставили молодое государство на грань катастрофы и распада. Как выясняется, в этот решающий момент У-ван снова обратился за помощью к сушеням и, очевидно, именно они помогли ему ликвидировать смертельную для судьбы страны угрозу.
Учитывая общую ситуацию в бассейне Хуанхэ в начале эпохи Чжоу, нельзя